...у дурака все вообще инстинкты до такой степени глубоко спали, что даже эта жалостливая и скромная женщина удивилась.
Салтыков-Щедрин М. Е.
A fool always rushes to the fore.
Дурак всегда лезет вперед.
Глупый ищет большого места, а умного и в углу видать.
_____________________________________________
A fool and his money are soon parted.
Дурак легко расстается с деньгами.
У дурака в горсти дыра.
_____________________________
A fool at forty is a fool indeed.
Дурак в сорок лет окончательно дурак.
Старого дурака не перемолаживать.
__________________________________
A fool may ask more questions in an hour than a wise man can answer in seven years.
Умный семь лет не ответит на вопросы, которые дурак задаст за один час.
На всякого дурака ума не напасешься.
A fool may throw a stone into a well which a hundred wise men cannot pull out.
Дурак в колодец камень закинет—сто умных не вытащат.
Дурак завяжет — и умный не развяжет.
Умный не всегда развяжет, что глупый завяжет.
____________________________________________________
A fool's tongue runs before his wit.
Дурак сперва говорит, а потом думает.
У дурака язык наперед ума рыщет. У дурака язык впереди ног бежит.
Тютина Е.
Дурак и молния
ЧЕХОВ А. П.
ДУРА, или КАПИТАН В ОТСТАВКЕ
(СЦЕНКА ИЗ НЕСУЩЕСТВУЮЩЕГО ВОДЕВИЛЯ)
Свадебный сезон. Отставной капитан Соусов (сидит на клеенчатом диване, поджав под себя одну ногу и держась обеими руками за другую. Говорит и покачивается). Сваха Лукинишна (расплывшаяся старуха с глупым, но добродушным лицом, помещается в стороне на табурете. На лице выражение ужаса, смешанного с удивлением. В профиль похожа на улитку, en face — на черного таракана. Говорит с подобострастием и после каждого слова икает).
Капитан. Впрочем, ежели взглянуть на это с точки зрения, то Иван Николаич поступил весьма существенно. Он хорошо сделал, что женился. Будь ты хоть профессор, хоть гений, а ежели ты не женат, то ты и гроша медного не стоишь. Ни ценза в тебе, ни общественного мнения... Кто не женат, тот не может иметь в обществе настоящий вес. Возьмем хоть меня для примера... Я человек образованного класса, домовладелец, при деньгах... Чин тоже вот... и орден, а что с меня толку? Кто я, ежели взглянуть на меня с точки зрения? Бобыль... Синоним какой-то, и больше ничего (задумывается). Все женаты, у всех есть деточки, один только я... как в романсе этом... (поет тенором печальный романс). Так вот и в моей жизни... Хоть бы какую завалящую невесту!
Лукинишна. Зачем завалящую? За тебя, батюшка, и не завалящая пойдет. При твоем благородстве и, можно сказать, при твоих таких качествах за тебя любая пойдет, и с деньгами...
Капитан. С деньгами мне не нужно. Я не позволю себе сделать такой подлости, чтоб на деньгах жениться. Я сам имею деньги и желаю, чтоб не я женин хлеб ел, а чтоб она мой. Ежели бедную возьмешь, то она будет чувствовать, понимать... Во мне нет настолько эгоизма, чтоб я из-за интереса...
Лукинишна. Оно действительно, батюшка... Иная бедная покрасивей богачки будет...
Капитан. И красоты мне тоже не надо. К чему она? С лица воды не пить. Красота должна быть не в естестве, а в душе... Мне нужны доброта, кротость, невинность этакая... Я желаю, чтоб жена меня уважала, почитала...
Лукинишна. Гм... Как же ей тебя не почитать, ежели ты для нее законный супруг есть? Образования в ней нет, что ли?
Капитан. Постой, не перебивай. И образованной мне тоже не нужно. Без образования нынче нельзя, это конечно, но образование разное бывает. Приятно, ежели жена по-французски и по-немецки, на разные голоса там, очень приятно; но что из этого толку, ежели она не умеет тебе пуговки, положим, пришить? Я образованного класса, принят везде, с князем Канителиным, могу сказать, всё одно, как вот с тобой теперь, но я имею простой характер. Мне нужна простая девушка. Ума мне не нужно. Ум в мужчине имеет вес, а женское существо может и без ума обойтись.
Лукинишна. Это верно, батюшка. Про умных нынче и в газетах писано, что они не годятся.
Капитан. Дура и любить тебя будет, и почитать, и чувствовать, какого я звания человек. Страх в ней будет. А умная будет хлеб твой кушать, но чувствовать она не будет, чей это хлеб. Дуру мне и ищи... Так и знай: дуру. Есть у тебя такая на примете?
Лукинишна. Разные есть на примете (задумывается). Какую же тебе? Дур-то много, да всё умные дуры... У кажинной дуры свой ум... Тебе совсем дуру? (Думает.) Есть у меня одна дурочка, да не знаю, пондравится ли... Купеческого она звания и тысяч пять приданого... Собой не то, чтобы не красива, а так — ни то, ни се... худенькая, тонюсенькая... Ласковая, деликатная... Доброты страсть сколько! Последнее отдаст, ежели кто попросит... Ну, и кроткая... Мать ее за волосья, а она хоть бы тебе пискнула — ни словечка! И страх в ней от родителев вложен, и в церковь ее водят, и в хозяйстве, ежели что... Но это самое (водит пальцем около лба)... Не осуди ты меня, грешницу, за мои осуждения, а истинное мое тебе слово, как перед богом: не в себе она! Дура... Молчит, молчит, как убитая молчит... Сидит, молчит, да вдруг ни с того, ни с сего — прыг! Словно ты ее кипятком ошпарил. Вскочит со стула, как угорелая, и давай молоть... Мелет, мелет... Без конца-краю мелет... И родители у нее дураки тогда выходят, и пища не такая, и слова не такие ей говорят. И жить будто ей не с кем, и жизнь-то ее будто заели... «Понять, говорит, вы меня не можете...» Дура девка! Сватался за нее купец Кашалотов — отказала ведь! Засмеялась ему в лицо, и только... Богатый купец, красивый, алигантный, словно молоденький офицерик. А то, бывает, возьмет какую ни на есть дурацкую книжку, пойдет в чулан и давай читать...
Капитан. Ну, эта дура не подходит мне под категорию... Другую поищи (встает и глядит на часы)... А пока бонжур! Мне идти пора... Пойду по своей холостой части...
Лукинишна. Иди, батюшка! Скатертью дорожка! (Встает.) В субботу ввечеру зайду касательно невесты (идет к двери)... Ну, а тово... по холостой части тебе не требуется?
ТУРГЕНЕВ И. C.
ДУРАК
Жил-был на свете дурак.
Долгое время он жил припеваючи, но понемногу стали доходить до него слухи, что он всюду слывет за безмозглого пошлеца.
Смутился дурак и начал печалиться о том, как бы прекратить те неприятные слухи?
Внезапная мысль озарила наконец его темный умишко… И он, нимало не медля, привел ее в исполнение.
Встретился ему на улице знакомый — и принялся хвалить известного живописца…
— Помилуйте! — воскликнул дурак. — Живописец этот давно сдан в архив… Вы этого не знаете? — Я от вас этого не ожидал… Вы — отсталый человек.
Знакомый испугался — и тотчас согласился с дураком.
— Какую прекрасную книгу я прочел сегодня! — говорил ему другой знакомый.
— Помилуйте! — воскликнул дурак. — Как вам не стыдно? Никуда эта книга не годится; все на нее давно махнули рукою. — Вы этого не знаете? Вы — отсталый человек.
И этот знакомый испугался — и согласился с дураком.
— Что за чудесный человек мой друг N. N.! — говорил дураку третий знакомый. — Вот истинно благородное существо!
— Помилуйте! — воскликнул дурак. — N. N. — заведомый подлец! Родню всю ограбил. Кто ж этого не знает? Вы — отсталый человек!
Третий знакомый тоже испугался и согласился с дураком, отступился от друга. И кого бы, что бы ни хвалили при дураке — у него на все была одна отповедь.
Разве иногда прибавит с укоризной:
— А вы всё еще верите в авторитеты?
— Злюка! Желчевик! — начинали толковать о дураке его знакомые. — Но какая голова!
— И какой язык! — прибавляли другие. — О, да он талант!
Кончилось тем, что издатель одной газеты предложил дураку заведовать у него критическим отделом.
И дурак стал критиковать все и всех, нисколько не меняя ни манеры своей, ни своих восклицаний.
Теперь он, кричавший некогда против авторитетов, — сам авторитет — и юноши перед ним благоговеют и боятся его.
Да и как им быть, бедным юношам? Хоть и не следует, вообще говоря, благоговеть… но тут, поди, не возблагоговей — в отсталые люди попадешь!
Житье дуракам между трусами.
Апрель, 1878
http://www.prosv.ru/ebooks/lib/30_Turgenev_Povesti/4.html
______________________________________________________
Ivan Turgenev
There lived a fool.
For a long time he lived in peace and contentment; but by degrees rumours began to reach him that he was regarded on all sides as a vulgar idiot.
The fool was abashed and began to ponder gloomily how he might put an end to these unpleasant rumours.
A sudden idea, at last, illuminated his dull little brain . . . And, without the slightest delay, he put it into practice.
A friend met him in the street, and fell to praising a well-known painter. . . .
'Upon my word!' cried the fool, 'that painter was out of date long ago . . . you didn't know it? I should never have expected it of you . . . you are quite behind the times.'
The friend was alarmed, and promptly agreed with the fool.
'Such a splendid book I read yesterday!' said another friend to him.
'Upon my word!' cried the fool, 'I wonder you're not ashamed. That book 's good for nothing ; every one 's seen through it long ago. Didn't you know it ? You 're quite behind the times.'
This friend too was alarmed, and he agreed with the fool.
'What a wonderful fellow my friend N. N. is!' said a third friend to the fool. 'Now there's a really generous creature!'
'Upon my word ! ' cried the fool. ' N. N., the notorious scoundrel ! He swindled all his relations. Every one knows that. You're quite behind the times.'
The third friend too was alarmed, and he agreed with the fool and deserted his friend. And whoever and whatever was praised in the fool's presence, he had the same retort for everything.
Sometimes he would add reproachfully: 'And do you still believe in authorities?'
'Spiteful! malignant!' his friends began to say of the fool. 'But what a brain!'
'And what a tongue!' others would add, 'Oh, yes, he has talent!'
It ended in the editor of a journal proposing to the fool that he should undertake their reviewing column.
And the fool fell to criticising everything and every one, without in the least changing his manner, or his exclamations.
Now he, who once declaimed against authorities, is himself an authority, and the young men venerate him, and fear him.
And what else can they do, poor young men ? Though one ought not, as a general rule, to venerate any one . . . but in this case, if one didn't venerate him, one would find oneself quite behind the times!
Fools have a good time among cowards.
______________________________________________________
Корабль дураков
Иероним Босх
Ivan Turgenev
THE FOOL
There lived a fool.
For a long time he lived in peace and contentment; but by degrees rumours began to reach him that he was regarded on all sides as a vulgar idiot.
The fool was abashed and began to ponder gloomily how he might put an end to these unpleasant rumours.
A sudden idea, at last, illuminated his dull little brain . . . And, without the slightest delay, he put it into practice.
A friend met him in the street, and fell to praising a well-known painter. . . .
'Upon my word!' cried the fool, 'that painter was out of date long ago . . . you didn't know it? I should never have expected it of you . . . you are quite behind the times.'
The friend was alarmed, and promptly agreed with the fool.
'Such a splendid book I read yesterday!' said another friend to him.
'Upon my word!' cried the fool, 'I wonder you're not ashamed. That book 's good for nothing ; every one 's seen through it long ago. Didn't you know it ? You 're quite behind the times.'
This friend too was alarmed, and he agreed with the fool.
'What a wonderful fellow my friend N. N. is!' said a third friend to the fool. 'Now there's a really generous creature!'
'Upon my word ! ' cried the fool. ' N. N., the notorious scoundrel ! He swindled all his relations. Every one knows that. You're quite behind the times.'
The third friend too was alarmed, and he agreed with the fool and deserted his friend. And whoever and whatever was praised in the fool's presence, he had the same retort for everything.
Sometimes he would add reproachfully: 'And do you still believe in authorities?'
'Spiteful! malignant!' his friends began to say of the fool. 'But what a brain!'
'And what a tongue!' others would add, 'Oh, yes, he has talent!'
It ended in the editor of a journal proposing to the fool that he should undertake their reviewing column.
And the fool fell to criticising everything and every one, without in the least changing his manner, or his exclamations.
Now he, who once declaimed against authorities, is himself an authority, and the young men venerate him, and fear him.
And what else can they do, poor young men ? Though one ought not, as a general rule, to venerate any one . . . but in this case, if one didn't venerate him, one would find oneself quite behind the times!
Fools have a good time among cowards.
April 1878.
САЛТЫКОВ-ЩЕДРИН М. Е.
ДУРАК
В старые годы, при царе Горохе это было: у умных родителей родился сын дурак. Еще когда младенцем Иванушка был, родители дивились: в кого он уродился? Мамочка говорила, что в папочку, папочка — что в мамочку, а наконец подумали и решили: должно быть, в обоих.
Не то, впрочем, родителей смущало, что у них сын дурак, — дурак, да ежели ко двору, лучше и желать не надо, — а то, что он дурак особенный, за которого, того гляди, перед начальством ответить придется. Набедокурит, начудит — по какому праву? какой такой закон есть?
Бывают дураки легкие, а этот мудреный. Вон у Милитрисы Кирбитьевны — рукой подать — сын Лёвка, тоже дурачок. Выбежит босиком на улицу, спустит рукава, на одной ножке скачет, а сам во всю мочь кричит: «Тили-тили, Левку били, бими-бими, бом-бум!» Сейчас его изымают, да на замок в холодную: сиди да посиживай! Даже губернатору, когда на ревизию приезжал, Левку показывали, и тот похвалил: «Берегите его, нам дураки нужны!»
А этот дурак — необыкновенный. Сидит себе дома, книжку читает, либо к папке с мамкой ласкается — и вдруг, ни с того, ни с сего, в нем сердце загорится. Бежит, земля дрожит. К которому делу с подходцем бы подойти, а он на него прямиком лезет; которое слово совсем бы позабыть надо, а он его-то и ляпнет. И смех, и грех. Хоть кричи на него, хоть бей — ничего он не чувствует и не слышит. Сделает, что ему хочется, и опять домой прибежит, к папке с мамкой под крылышко.
— Что́ с тобой, ненаглядный ты наш? сядь, миленький, отдохни!
— Я, мамочка, не устал.
— Куда ты, голубчик, бегаешь? Не скажешься никому и убежишь!
— Я, мамочка, к Левке бегал. Левка болен, калачика просит; я взял с прилавка в булочной калачик и снес.
Услышит мамочка эти слова, так и ахнет.
— Ах, убил! ах, голову с меня, несчастный, ты снял! Что́ ты наделал! Это ты, значит, калачик-то украл!
— Ка́к «украл»? что́ такое «украл»?
Сколько раз и соседи папочку с мамочкой предостерегали:
— Уймите вы своего дурака! большие он вам неприятности через свою глупость предоставит!
Но родители ничего не могли, только думали: «Легко сказать: «Уймите!», а как ты его уймешь? Как это люди не понимают, что родительское сердце по глупом сыне больше даже, чем по умном, разрывается?»
И точно, примется, бывало, папочка дурака усовещивать: «Калач есть собственность» — он как будто и понимает: «Да, папочка!» Но вдруг, в это время, откуда ни возьмись Левка: «Дай, Ваня, калачика!» Он — шмыг, и точно вот слизнул калач с прилавка! Как тут понять: украл он его или не украл?
Терпел-терпел булочник, но наконец обиделся: принес в квартал жалобу. Явился к дураковым родителям квартальный и сказал: «Как угодно, а извольте вашего дурака высечь». Плакала родительская утроба, а делать нечего. Видит папочка, что резонно квартальный говорит: высек дурака.
Но дурак ничего не понял. Почувствовавши, что больно, всплакнул, но не жаловался: «За что?» и не кричал: «Не буду!» Скорее как будто удивился: «Для чего это папочке понадобилось?»
Так и пропал этот урок даром: как был Иванушка до сечения дураком, так и после сечения дураком остался.
Увидит из окна, что Левка босиком по улице скачет, — и он выбежит, сапоги снимет, рукава у рубашки спустит и начнет заодно с дурачком куролесить.
— Ишь занятие нашел! — рассердится мамочка, — дурака дразнит!
— Я, мамочка, не дразню, а играю с ним, потому что ему одному скучно.
— Повертись! повертись! довертишься, что сам дураком сделаешься!
Услышит папочка этот разговор и на мамочку накинется:
— Сечь его надо, а она разговаривает! разговаривай больше, — дождешься! Кабы ты чаще ему под рубашку заглядывала, давно бы он у нас человеком был!
И все соседи папочку одобряют: во-первых, потому, что закон есть такой, чтобы дураков учить; а во-вторых, и потому, что никому от Иванушки житья не стало. Намеднись соседские мальчишки вздумали козла дразнить — он за козла вступился. Стал посередке и не дает козла в обиду. Козел его сзади рогами бьет, мальчишки спереди по чем попало тузят, а ему горюшка мало — всего в синяках домой привели! А на другой день опять с дураком история: у повара петуха отнял. Нес повар под мышкой петуха на кухню, а дурак ему навстречу: «Куда, Кузьма, петушка несешь?» — «Известно, мол, на кухню да в суп»... Как кинется на него дурак! Не успел Кузьма опомниться — смотрит, а петух уж на забор взлетел и крыльями хлопает!
Толковал-толковал ему папочка: «Петух — не твой, как же ты смел его у повара отнимать?» А он в ответ одно твердит: «Знаю я, что петух не мой, да и не поваров он, а свой собственный...»
Как ни любили дурака все домочадцы за его ласковость и тихость, но с течением времени он всех поступками своими донял. Есть ему захочется — нет чтобы мамочку попросить: «Позвольте, мол, милый друг маменька, в буфете пирожок взять», — сам пойдет, и в буфете, и в кухне перешарит, и что попадется под руку, так, без спросу, и съест. Захочется погулять — возьмет картуз, так, без спросу, и уйдет. Раз нищий под окном остановился, а у мамочки, как на грех, в ту пору трехрублевенькая бумажка на столе лежала, — он взял да ВСЕ три рублика нищему в суму и ухнул!
— Батюшки! да из него Картуш выйдет! — невзвидела света мамочка.
— И непременно выйдет, — отозвался папочка, — хуже выйдет, ежели ты, вместо того чтобы сечь, лясы с ним точить будешь!
Делать нечего, высекла дурака и мамочка. Но высекла, надо прямо сказать, чуть-чуть, только чтобы наука была. А он встал, сердечный, весь заплаканный, и обнял мамочку.
— Ах, мамочка, мамочка! бедненькая ты моя мамочка!
И сделалось мамочке вдруг так стыдно, так стыдно, что она и сама заплакала.
— Дурачок ты мой ненаглядный! вот кабы нас бог с тобой вместе к себе взял!
Наконец, однако, он и себя, и мамочку едва не погубил. Гуляли они однажды всей семьей по набережной реки. Папочка мамочку под ручку вел, а он, впереди, разведчика из себя изображал. Будто бы они источники Нигера открывать собирались, так он послан вперед разузнать, не угрожает ли откуда опасность. Вдруг слышат стоны; взглянули на реку, а там чей-то мальчишечко в воде барахтается! Не успели опомниться — ан дурак уж в реку бухнул, а за дураком мамочка, как была в кринолине, так и очутилась в воде. А за мамочкой — пара городовых в амуниции. А папочка стоит у решетки да руками, словно птица крыльями, машет: «Моих-то спасайте! моих!» Наконец городовые всех троих из воды вытащили. Мамочка-то одним страхом поплатилась, а дурак целый месяц в горячке вылежал. Понял ли он, что поступил по-дурацки, или сделалось ему мамочку жалко, только как пришел он в себя, да увидел, что мамочка, худенькая да бледненькая, в головах у него сидит, — так и залился слезами! Только и твердит: «Мамочка! мамочка! мамочка! зачем нас бог к себе не взял?»
А папочка тут же стоял и все надеялся, что дурак хоть на этот раз скажет: «Простите, милый папочка, я вперед не буду!» — Однако он так-таки и не сказал.
После этого случая папочка с мамочкой серьезно совещались: ка́к с дураком быть? Ходили, обнявшись, по зале, со всех сторон предмет рассматривали и долго ни на чем не могли сойтись.
Дело в том, что папочка был человек справедливый. И дома, и в гостях, и на улице он только об одном твердил: «Всуе законы писать, ежели их не исполнять». У него даже и наружность такая уморительная была, как будто он в одной руке весы держит, а другою — то золотник в чашечку поступков подбавит, то ползолотника в чашечку возмездий подкинет. Поэтому, и принимая во внимание все вышеизложенное, он требовал, чтобы с Иванушкой было поступлено по всей строгости домашнего кодекса.
— Преступил он — следовательно, и соответствующее возмездие понести должен. Вот смотри!
И он показал мамочке табличку, в которой было изображено:
Название проступка: Число ударов розгою:
Отступление от правил субординации. от 5 до 7
Но мамочка была мамочка — только и всего. Справедливости она не отрицала, но понимала ее в каком-то первобытном смысле, в каком понимает это слово простой народ, говоря о «справедливом» человеке. Без возмездий, а вроде как бы отпущения. И как ни мало она была в юридическом отношении развита, однако в одну минуту папочку осрамила.
— За что ж мы наказывать его будем? — сказала она, — за то, что он утопающего спасти хотел? Опомнись!
Тем не менее папочка настоял-таки, что дома держать дурака невозможно, а надо отдать его в «заведение».
Регулярно-спокойный обиход заведения на первых порах отразился на дураке довольно выгодно. Ничто не бередило его восприимчивости, не пробуждало в нем внезапных движений души. В первые годы даже учения настоящего не было, а только усваивался учебный материал. Не встречалось также резкой разницы и в товарищеской среде, — такой разницы, которая вызывала бы потребность утешить, помочь. Все шло тем средним ходом, который успех учения ставил, главным образом, в зависимость от памяти. А так как память у Иванушки была превосходная, да и сердце, к тому же, было золотое, то чуть-чуть Иванушка и впрямь из дурака не сделался умницей.
— Говорил я тебе? — торжествовал папочка.
— Ну-ну, не сердись! — отвечала мамочка, как бы винясь, что она чересчур поторопилась папочку осрамить.
Но по мере того, как объем предлагаемого знания увеличивался, дело Иванушки усложнялось. Большинства наук он совсем не понимал. Не понимал истории, юриспруденции, науки о накоплении и распределении богатств. Не потому, чтобы не хотел понимать, а воистину не понимал. И на все усовещивания учителей и наставников отвечал одно: «Не может этого быть!»
Только тогда настоящим образом узнали, что он несомненный и круглый дурак. Такой дурак, которому могут быть доступны только склады науки, а самая наука — никогда. Природа поступает, по временам, жестоко: раскроет способности человека только в меру понимания азбучного материала, а как только дойдет очередь, чтобы из материала делать выводы, — законопатит, и конец.
Снова сконфузился папочка и стал мамочку упрекать, что Иванушка в нее уродился. Но мамочка уж не слушала попреков, а только глаз не осушала, плакала. Неужто Иванушка так-таки навек дураком и останется!
— Да ты хоть притворись, что понимаешь! — уговаривала она Иванушку, — принудь себя, хоть немножко пойми, ну, дай, я тебе покажу!
Раскроет мамочка книжку, прочтет «§ о порядке наследования по закону единоутробных» — и ничего-таки не понимает! Плачут оба: и дурак, и мамочка. А папочка между тем так и режет: единоутробных, прежде всего, необходимо отличать: во-первых, от единокровных; во-вторых, от тех, кои, будучи единоутробными, суть в то же время и единокровные, и, в-третьих, от червонных валетов...
— Вот папенька-то как хорошо знает! — удивлялась мамочка, заливаясь слезами.
Видя материнские слезы, дурак напрягал нередко все свои усилия. Уйдет, во время рекреации, в класс, сядет за тетрадку, заложит пальцами уши и начнет долбить. Выдолбит и так отлично скажет урок, словно на бобах разведет... И вдруг что-нибудь такое насчет Александра Македонского ляпнет, что у учителя на плешивой голове остальные три волоса дыбом встанут.
— Садитесь! — молвит учитель, — печальная вам в будущем участь предстоит! Никогда вы государственным человеком не сделаетесь. Благодарите бога, что он дал вам родителей, которые ни в чем не замечены. Потому что, если б не это... Садитесь! и ежели можете, то старайтесь не огорчать ваших наставников возмутительными выходками!
И точно: только благодаря родительскому благонравию, дурака из класса в класс переводили, а наконец, и из заведения с чином выпустили. Но когда он домой с аттестатом явился, то мамочка, как взглянула, что́ там написано, так и залилась слезами. А папочка сурово спросил:
— Что ты, бесчувственный идол, набедокурил?
— Я, папочка, так себе, — ответил он, — это, должно быть, такое правило в заведении...
Даже не объяснился порядком; увидал на улице Левку и убежал.
Левку он полюбил пуще прежнего, потому что бедный дурак еще жальче стал. Как и шесть лет тому назад, он ходил босой, худой, держа руки граблями, — но весь оброс волосами и вытянулся с коломенскую версту. Милитриса Кирбитьевна давно от него отказалась: не кормила его и почти совсем не одевала. Поэтому он был всегда голоден, и если б не сердобольные торговки-калашницы, то давно бы с голоду помер. Но больше всего он страдал от уличных мальчишек. Отдыху они ему не давали: дразнились, науськивали на него собак, щипали за икры, теребили на нем рубашку. Целый день раздавался на улице его вой, сопровождаемый неистовым дурацким щелканьем. Он выл от боли, но не понимал, откуда эта боль идет.
Дурак защитил Левку, обогрел, накормил и одел. Все, что для Левки было нужно, Иванушка брал без спроса; а ежели не знал, где найти, то требовал таким тоном, как будто самое представление об отказе ему было совершенно чуждо. Только у дураков бывает такая убежденность в голосе, такая непререкаемость во взорах. Никого и ничего он не боялся, ни к чему не питал отвращения и совсем не имел понятия об опасности. Завидев исправника, он не перебегал на другую сторону улицы, но шел прямо навстречу, точно ни в чем не был виноват. Случится в городе пожар — он первый идет в огонь; услышит ли, что где-нибудь есть трудный больной — он бежит туда, садится к изголовью больного и прислуживает. И умные слова у него в таких случаях оказывались, словно он и не дурак. Одно только тяжелым камнем лежало на его сердце: мамочка бессонные ночи проводила, пока он дурачество свое ублажал. Но было в его судьбе нечто непреодолимое, что фаталистически влекло его к самоуничижению и самопожертвованию, и он инстинктивно повиновался этому указанию, не справляясь об ожидаемых последствиях и не допуская сделок даже в пользу кровных уз.
Не раз родители задумывались, каким бы образом дурака пристроить, чтобы он хоть мало-мальски на человека похож был. Определил было папочка его на службу чем-то вроде попечителя местного училища (без жалованья, дескать, и дурак сойдет, а с жалованьем — даже наверное!); но дурак сразу такую ахинею понес, что исправник, только во внимание к испытанному благонравию родителей, согласился это дело замять. Тогда мамочка напала на мысль — женить дурака: может быть, бог узы ему разрешит. Подыскали невесту, молодую купеческую вдову Подвохину. Невеста из себя писаная краля была и в гостином дворе две лавки имела. Вдовела она безупречно, товар держала всегда первейшего качества и дела свои по торговле вела умело и самостоятельно. Словом сказать, лучше партии и желать не надо. Дурак, в свою очередь, тоже понравился невесте: внешность у него была приличная, поведение — кроткое. Даже ума в нем она не отрицала, как другие, но только находила, что нужно этот ум развязать. И вполне на себя надеялась, что успеет в этом.
Но у дурака все вообще инстинкты до такой степени глубоко спали, что даже эта жалостливая и скромная женщина удивилась. Ни разу он не дрогнул от прикосновения к ней, ни разу не смутился, не почувствовал ни одной из тех неловкостей, к которым с таким сердечным жалением относятся женщины, инстинктивно угадывая в них первые, сладостнейшие трепетания любви. Придет дурак, отобедает, чаю напьется и, по-видимому, совсем не понимает, почему он находится у Подвохиной, а не дома.
— Как это вам не скучно: ничего вы не понимаете? — спросит его красавица вдова.
— Ах, нет, мне очень скучно! Говорят, будто оттого, что занятия у меня никакого нет.
— Так вы займитесь... полюбите кого-нибудь!
— Помилуйте! как же возможно не любить! всех любить надо. Счастливых — за то, что они сумели себя счастливыми сделать; несчастных — за то, что у них радостей нет.
Так это сватовство и не состоялось. Потужила вдова Подвохина и даже пообещала годок подождать, но месяц-другой потерпела, да в рождественский мясоед и вышла замуж за городского голову Лиходеева. Теперь у них уж четыре лавки в гостином дворе; по будням они во всех четырех лавках торг ведут: она — по галантерейной части, он — по бакалейной; а по праздникам исправника и прочих властей пирогом угощают.
А дурак засел дома на родительской шее и ухом не ведет. На пожары бегает, больных выхаживает, нищих целыми табунами домой приводит.
— Хоть бы господь его прибрал! — шепчет папочка потихоньку, чтоб мамочка не слыхала.
А мамочка все молится, на милость божью надеется. Просветит господь разум Иванушкин пониманием, направит стопы его по стезе господина исправника, его помощника и непременного заседателя! Должен же он какую-нибудь должность по службе получить! не может быть, чтоб для всех было дело, и только для него одного — ничего.
Только один человек на дурака иными глазами взглянул, да и тот был случайный проезжий. Ехал он мимо города и завернул к папочке, с которым он старинный-старинный приятель был. Пошли сказы да рассказы: помянули старину, об увлечениях молодости досыта наговорились, а между прочим и настоящего коснулись. Папочка двери на всякий случай притворил, и оба, что было на душе, все выложили. Объяснились. Не сказали, а подумали: «Так вот, брат, ты кто!» Разумеется, не обошлось без жалоб и на дурака; а так как с ним уж не чинились, то так-таки, в его присутствии, прямо «дураком» его и чествовали. Заинтересовался проезжий рассказами о дураке, остался ночевать у старого приятеля, а на другой день и говорит:
— Совсем он не дурак, а только подлых мыслей у него нет — от этого он и к жизни приспособиться не может. Бывают и другие, которые от подлых мыслей постепенно освобождаются, но процесс этого освобождения стоит больших усилий и нередко имеет в результате тяжелый нравственный кризис. Для него же и усилий никаких не требовалось, потому что таких пор в его организме не существовало, через которые подлая мысль заползти бы могла. Сама природа ему это дала. А впрочем, несомненно, что настанет минута, когда наплыв жизни силою своего гнета заставит его выбирать между дурачеством и подлостью. Тогда он поймет. Только не советовал бы я вам торопить эту минуту, потому что как только она пробьет, не будет на свете другого такого несчастного человека, как он. Но и тогда, — я в этом убежден, — он предпочтет остаться дураком.
Сказал это проезжий и проследовал из города дальше. А папочка между тем задумался. Начал всю свою жизнь перебирать, припоминая, какие у него подлые мысли бывали и каким манером он освобождался от них? И, разумеется, как ни строго себя экзаменовал, но вышел из испытания с честью. Никогда у него подлых мыслей не бывало, а следовательно, и освобождаться от них он надобности не ощущал. Отчего же, однако, он не дурак?
Наконец порешил на том, что у старого друга ум за разум зашел. «Сидят они там, в петербургских мурьях, да развиваются. Разовьются, да и заврутся. А мы вот засели по Пошехоньям: не развиваемся, да зато и не завираемся — так-то прочнее. И врет он всё: никакого дара природы в дурачестве нет, и ежели, по милости божией, мой дурак когда-нибудь умницей сделается, то, наверное, несчастным оттого не будет, а поступит на службу, да и начнет жить да поживать, как и прочие все».
Порешивши таким родом, стал ждать: вот-вот Иванушка просияет, и его, не в пример другим, на чреду служения призовут. Ан, вместо того, в одно прекрасное утро ему объявили, что дурак совсем из дома исчез.
Прошли годы; старики-родители очи выплакали. Не было той минуты, в которую бы они не ждали; не было той мысли, которая бы, прямо или косвенно, не относилась к исчезнувшему дураку. Все перезабыли старики, только об одном помнили: «Где он теперь? сыт ли? одет ли? много ли дураку нужно, чтоб погибнуть!» Не дай бог врагу испытывать эту пытку родительского сердца, которое все вины на себя берет всеми детскими стонами, в тысячекратно раздающемся эхе, раздирается!
Однако дурак воротился. Внезапно, точно так же, как и исчез. Но от прежнего цветущего здоровьем дурака не осталось и следов. Он был бледен, худ и измучен. Где он скитался? что видел? понял или не понял? — никто ничего дознаться от него не мог. Пришел он домой и замолчал.
Во всяком случае, проезжий был прав: так до смерти и осталась при нем кличка: дурак.
ЗОЩЕНКО М. М.
РАССКАЗ О СТАРОМ ДУРАКЕ
Василий Пукирев
Неравный брак, 1862
Холст, масло. 173 × 136,5 см
Государственная Третьяковская галерея, Москва
Есть такая, может быть, знаете, знаменитая картина из прежней жизни, она называется — "Неравный брак".
На этой картине нарисованы, представьте себе, жених и невеста.
Жених — такой вообще престарелый господинчик, лет этак, может быть, семидесяти трех с хвостиком. Такой вообще дряхлый, обшарпанный субъект нарисован, на которого зрителю глядеть мало интереса.
А рядом с ним — невеста. Такая, представьте себе, молоденькая девочка в белом подвенечном платье. Такой, буквально, птенчик, лет, может быть, девятнадцати.
Глазенки у нее напуганные. Церковная свечка в руках трясется. Голосок дрожит, когда брюхастый поп спрашивает: ну как, довольна ли, дура такая, этим браком?
Нет, конечно, на картине этого не видать, чтоб там и рука дрожала и чтоб поп речи произносил. Даже, кажется, и попа художник не изобразил по идеологическим мотивам того времени. Но все это вполне можно представить себе при взгляде на эту картину.
В общем, удивительные мысли навевает это художественное полотно.
Такой, в самом деле, старый хрен мог до революции вполне жениться на такой крошке. Поскольку, может быть, он — "ваше сиятельство" или он сенатор, и одной пенсии он, может быть, берет свыше как двести рублей золотом, плюс поместья, экипаж и так далее. А она, может, из бедной семьи. И мама ее нажучила: дескать, ясно, выходи.
Конечно, теперь всего этого нету. Теперь все это благодаря революции кануло в вечность. И теперь этого не бывает.
У нас молоденькая выходит поскорей за молоденького. Более престарелая решается жить с более потрепанным экземпляром. Совершенно старые переключаются вообще на что-нибудь эфемерное — играют в шашки или гуляют себе по набережной.
Нет, конечно, бывает, что молоденькая у нас иногда выходит за пожилого. Но зато этот пожилой у нас обыкновенно какой-нибудь там крупнейший физиолог, или он ботаник, или он чего-нибудь такое изобрел всем на удивление, или, наконец, он ответственный бухгалтер и у него хорошая материальная база на двоих.
Нет, такие браки не вызывают неприятных чувств. Тем более тут можно искренне полюбить — может, это какая-нибудь одаренная личность, хороший оратор, или у него громадная эрудиция и прекрасный голос.
А таких дел, какие, например, нарисованы на вышеуказанной картине, у нас, конечно, больше не бывает. А если что-нибудь вроде этого и случается, то это вызывает всеобщий смех и удивление.
Вот, например, какая история произошла недавно в Ленинграде.
Один, представьте себе, старик, из обыкновенных служащих, неожиданно в этом году женился на молоденькой.
Ей, представьте себе, лет двадцать, и она интересная красавица, приехавшая из Пензы. А он — старик, лет, может быть, шестидесяти. Такой вообще облезлый тип. Морда какая-то у него потрепанная житейскими бурями. Глаза какие-то посредственные, красноватые. В общем, ничего из себя не представляющая личность, из таких, какие в каждом трамвае по десять штук едут.
И к тому же он плохо может видеть. Он, дурак, дальтонизмом страдает. Он не все цвета может различать. Он зеленое принимает за синее, а синее ему, дураку, мерещится белым В довершение всего он был женат. И вдобавок ко всему жил со своей старухой в крошечной и неважной комнатенке.
И вот, тем не менее, имея такие дефекты, он неожиданно и всем на удивление женится на молодой прекрасной особе.
Окружающим он так объяснил это явление, дескать, новая эра, дескать, нынче даже старики кажутся молодыми и довольно симпатичными.
Окружающие ему говорят:
— Вы поменьше занимайтесь агитацией и пропагандой, а вместо этого поглядите, чего ей от вас нужно. Это же анекдот, что она за вас выходит замуж.
Старик говорит:
— Кроме своей наружности и душевных качеств, я ничего материального не имею. Жалованье маленькое. Гардероб — одна пара брюк и пара рваных носовых платков А что касается комнаты, этой теперешней драгоценности, то я живу пока что со своей престарелой супругой на небольшой площади, какую я намерен делить. И в девяти метрах, с видом на помойку, я буду как дурак от счастья жить с той особой, какую мне на старости лет судьба послала.
Окружающие ему говорят:
— А ну вас к лешему! Вас не убедишь.
И вот он разделил площадь. Устроил побелку и окраску. И в крошечной комнатке из девяти метров начал новую великолепную жизнь, рука об руку с молодой, цветущей особой.
Теперь происходит такая ситуация.
Его молодая подруга жизни берет эту крошечную комнату и меняет ее на большую. Поскольку нашелся человек, которому дорого было платить и он хотел иметь свои законные девять метров, без излишков.
И вот она со своим дураком переезжает на эту площадь, в которой четырнадцать метров.
Там живет она некоторое время, после чего проявляет бешеную энергию и снова меняет эту комнату на комнату уже в двадцать метров И в эту комнату снова переезжает со своим старым дураком.
А переехав туда, она с ним моментально ссорится и дает объявление в газету дескать, меняю чудную комнату в двадцать метров на две небольшие в разных районах.
И вот, конечно, находится пара, которая мечтает пожить совместно, и за эту комнату они с радостью отдают две свои.
Короче говоря, через два месяца после, так сказать, совершения таинства брака наш старый дурак, мало чего понимая, очутился в полном одиночестве в крошечной комнатке за городом, а именно — в Озерках.
А молодая особа поселилась на Васильевском острове, в небольшой, но славной комнатушке.
А вскоре, имея эту комнату, она вышла замуж за молодого инженера, и теперь она бесконечно счастлива и довольна.
Старый дурак хотел подать в суд на эту особу за надувательство. И даже он разговаривал по этому поводу с одним бывшим юристом. Но этот юрист, из бывших адвокатов, весело посмеявшись, заявил, что обман этот доказать крайне трудно, и к тому же молодая особа, может быть, искренне увлеклась им и, только узнав его поближе, разочаровалась.
На этих сладких мечтах наш старый дурень и успокоился. И теперь он ежедневно трясется на поезде, выезжая из этих своих Озерков на службу.
В общем, как говорится, не угадал папаша. Старого воробья провели на мякине. А он расчувствовался, фантазию построил, всякие любовные мечты, за что и пострадал сверх всякой меры.
Вообще, как видите, и в нашей жизни на любовном фронте случаются неприятности. У молодых это бывает реже. А старость, скромные средства и красные, подслеповатые глаза не создают в любви благоприятную ситуацию.
Вот вам еще крошечный рассказ о коммерческой любви. А засим мы перейдем к более достойным случаям.
МАРШАК С. Я.
НЕ ТАК
Что ни делает дурак,
Все он делает не так.
Начинает не сначала,
А кончает как попало.
С потолка он строит дом,
Носит воду решетом,
Солнце в поле ловит шапкой,
Тень со стен стирает тряпкой,
Дверь берет с собою в лес,
Чтобы вор к нему не влез,
И на крышу за веревку
Тянет бурую коровку,
Чтоб немножко попаслась
Там, где травка разрослась.
---
Что ни делает дурак,
Все он делает не так.
И не вовремя он рад,
И печален невпопад.
На пути встречает свадьбу -
Тут бы спеть и поплясать бы,
Он же слезы льет рекой
И поет заупокой.
Как схватили дурака,
Стали мять ему бока,
Били, били, колотили,
Чуть живого отпустили.
"Ишь ты, - думает дурак, -
Видно, я попал впросак.
Из сочувствия к невесте
Я поплакал с нею вместе.
Ладно, в следующий раз
Я пущусь на свадьбе в пляс!"
---
Вот бредет он по дороге,
А навстречу едут дроги.
Следом движется народ,
Словно очередь идет.
Поглядел дурак на пеших.
"Ну-ка, думает, - утешь их,
Чтоб шагали веселей
За телегою своей!"
Сапожком дурак притопнул,
О ладонь ладонью хлопнул
Да как пустится плясать,
Ногу об ногу чесать!
Взяли люди дурака,
Стали мять ему бока,
Били, били, колотили,
Полумертвым отпустили.
"Вишь ты, - думает дурак, -
Я опять попал впросак.
Больше я плясать не стану
Да и плакать перестану.
Ладно, с завтрашнего дня
Не узнаете меня!"
---
И ведь верно, с той минуты
Стал ходить дурак надутый.
То и дело он, дурак,
Говорит другим: - Не так!
Он не плачет и не пляшет,
А на все рукою машет.
Постороннему никак
Не узнать, что он дурак.
Дети буквы пишут в школе,
Да и спросят: - Хорошо ли?
Поглядит в тетрадь дурак,
Да и вымолвит: - Не так.
Шьют портнихи на машинке,
Шьют сапожники ботинки.
Смотрит издали дурак
И бормочет: - Все не так!
И не так селедок ловят,
И не так борщи готовят,
И не так мосты мостят,
И не так детей растят!
Видят люди, слышат люди,
Как дурак дела их судит,
И подумывают так:
"Что за умница дурак!"
http://www.world-art.ru/lyric/lyric.php?id=4357
МАРШАК С. Я.
ДУРАКИ
За горою у реки
Жили-были дураки,
Жили,
Были,
Поживали,
Громко песню распевали:
Ай люли, люли, люли!
Пролетали журавли,
Залетели в город Муром,
Поклонились нашим курам,
Поклонились до земли,
Ай люли, люли, люли!
Что ни делает дурак,
Все он делает не так:
Начинает не с начала,
А кончает как попало.
На суку сидит верхом,
Бьет с размаху топором.
Говорит с верхушки птица:
Эй, дурак! Беда случится
Сук подрубишь под собой
Полетишь вниз головой!
Ай люли, люли, люли
Пролетали журавли,
За горою у реки
Славно жили дураки,
Да недавно отчего-то
Одолела их зевота.
Все ходили, ошалев,
Да зевали нараспев.
Дуракам сказали тетки
«Подвяжите подбородки,
Да ложитесь почивать
Перестанете зевать!»
Но зевакам стало хуже:
Не идет зевок наружу,
Дует в уши, давит грудь,
Страсть как хочется зевнуть!
Ай люли, люли, люли!
Пролетали журавли.
Дураки не знали счета.
Вдруг царю пришла охота
Чтобы время скоротать
Дураков пересчитать.
Дураки на все согласны.
На досуге, в полдень ясный
Собрались они на луг
И на землю сели в круг.
Говорят: «Начнем-ка, братцы!
Чур, со счета не сбиваться!»
Только вдруг из облаков
Хлынул дождь на дураков.
Дураки не ожидали,
Что там льется? Не вода ли?
Коли чистая вода,
Это, братцы, не беда.
А вот ежели помои,
Дело было бы другое!
Ай люли, люли, люли!
Пролетали журавли!
Солнце в небе засияло,
Облаков как не бывало...
После дождика опять
Принялись они считать.
Весь народ пересчитали,
Одурели и устали,
Да последнее число
Позабыли, как назло!
Ай люли, люли, люди!
Пролетали журавли.
За горою у реки
Жили-были дураки,
Жили,
Были,
Поживали,
Громко песню распевали:
Ай люли, люли, люли!
Плыли в миске корабли,
Да наехали на ложку,
Налетели на картошку,
Затрещали корабли...
Ай люли, люли, люли!
Ай люли, люли, люли!
Наши лапти в лес пошли,
Да нашли пчелиный улей,
Много меду зачерпнули
И ребятам принесли.
Ай люли, люли, люли!
http://hobbitaniya.ru/marshak/marshak82.php
СЕВЕРЯНИН И.
ДУРАК
Жил да был в селе «Гуляйном» дьяк-дурак,
Глоткой — прямо первый сорт, башкою — брак.
Раз объелся пирогами — да в барак,
А поправился, купил потертый фрак,
Да с Феклушею вступить желает в брак.
Али ты, дурак, своей свободе враг?
А зачем, дурак, ночной бывает мрак?
А зачем, дурак, у леса есть овраг?
Али съест тебя, дурак, в овраге рак?
Вот-то дурень, дуралей-то! вот дурак!
http://mirpoezylit.ru/books/7008/56/
РИММА КОЗАКОВА
ДУРАКИ
Живут на свете дураки: На бочку меда - дёгтя ложка. Им, дуракам, все не с руки Стать поумнее, хоть немножко. Дурак - он как Иван-дурак, Всех кормит, обо всех хлопочет. Дурак - он тянет, как бурлак. Дурак во всем - чернорабочий. Все спят - он, дурень, начеку. Куда-то мчит, за что-то бьётся... А достаётся дураку - Как никому не достаётся! То по-дурацки он влюблён, Так беззащитно, без опаски, То по-дурацки робок он, То откровенен по-дурацки. Не изворотлив, не хитёр,- Твердя, что вертится планета, Дурак восходит на костёр И, как дурак, кричит про это! Живут на свете дураки, Идут-бредут в своих веригах, Невероятно далеки От разных умников великих. Но умники за их спиной гогочут... - Видели растяпу? Дурак, весь век с одной женой! - Дурак, не может сунуть в лапу! - Дурак, на вдовушке женат И кормит целую ораву!... Пусть умники меня простят - Мне больше дураки по нраву. Я и сама ещё пока Себя с их племенем сверяю. И думаю, что дурака Я этим делом не сваляю. А жизнь у каждого в руках. Давайте честно к старту выйдем, И кто там будет в дураках - Увидим, умники! Увидим.
http://rupoem.ru/kazakova/zhivut-na-svete.aspx
Окуджава Булат Шалвович Песни к к/ф "Приключения Буратино" Вторая песня лисы Алисы и кота Базилио
Пока живут на свете хвастуны, Мы прославлять судьбу свою должны Какое небо голубое, Мы не сторонники разбоя, На хвастуна не нужен нож Ему немного подпоешь, И делай с ним что хошь Покуда живы жадины вокруг, Удачи мы не выпустим из рук Какое небо голубое, Мы не сторонники разбоя, На жадину не нужен нож Ему покажешь медный грош И делай с ним что хошь Пока живут на свете дураки, Обманом жить нам, стало быть, с руки Какое небо голубое Мы не сторонники разбоя, На дурака не нужен нож Ему с три короба нарвешь И делай с ним что хошь Какое небо голубое Живут на свете эти трое, Им слава богу нет конца, Как говорится: "Зверь бежит И прямо на ловца!"
http://www.pseudology.org/songs/Buratino.htm
ВЛАДИМИР ВЫСОЦКИЙ
Я ТЕПЕРЬ В ДУРАКАХ
Я теперь в дураках - не уйти мне с земли - Мне поставила суша капканы: Не заметивши сходней, на берег сошли - И навечно - мои капитаны. И теперь в моих песнях сплошные нули, В них все больше прорехи и раны: Из своих кителей капитанских ушли, Как из кожи, мои капитаны. Мне теперь не выйти в море И не встретить их в порту. Ах, мой вечный санаторий - Как оскомина во рту! Капитаны мне скажут: "Давай не скули!" Ну а я не скулю - волком вою: Вы ж не просто с собой мои песни везли - Вы везли мою душу с собою. Вас встречали в порту толпы верных друзей, И я с вами делил ваши лавры,- Мне казалось, я тоже сходил с кораблей В эти Токио, Гамбурги, Гавры... Вам теперь не выйти в море, Мне не встретить их в порту. Ах, мой вечный санаторий - Как оскомина во рту! Я надеюсь, что море сильней площадей И прочнее домов из бетона, Море - лучший колдун, чем земной чародей,- И я встречу вас из Лиссабона. Я механиков вижу во сне, шкиперов - Вижу я, что не бесятся с жира,- Капитаны по сходням идут с танкеров, С сухогрузов, да и с "пассажиров"... Нет, я снова выйду в море Или встречу их в порту,- К черту вечный санаторий И оскомину во рту!
http://masteroff.org/31480.html
САША ЧЕРНЫЙ ВЕШАЛКА ДУРАКОВ
1 Раз двое третьего рассматривали в лупы И изрекли: «Он глуп». Весь ужас здесь был в том, Что тот, кого они признали дураком, Был умницей,- они же были глупы. 2 «Кто этот, лгущий так туманно, Неискренно, шаблонно и пространно?» - «Известный мистик N, большой чудак». - «Ах, мистик? Так... Я полагал — дурак». 3 Ослу образованье дали. Он стал умней? Едва ли. Но раньше, как осел, Он просто чушь порол, А нынче - ах злодей - Он, с важностью педанта, При каждой глупости своей Ссылается на Канта. 4 Дурак рассматривал картину: Лиловый бык лизал моржа. Дурак пригнулся, сделал мину И начал: «Живопись свежа... Идея слишком символична, Но стилизовано прилично». (Бедняк скрывал сильней всего, Что он не понял ничего). 5 Умный слушал терпеливо Излиянья дурака: «Не затем ли жизнь тосклива, И бесцветна, и дика, Что вокруг, в конце концов, Слишком много дураков?» Но, скрывая желчный смех, Умный думал, свирепея: «Он считает только тех, Кто его еще глупее, — "Слишком много" для него... Ну а мне-то каково?» 6 Дурак и мудрецу порою кровный брат: Дурак вовек не поумнеет, Но если с ним заспорит хоть Сократ, С двух первых слов Сократ глупеет! 7 Пусть свистнет рак, Пусть рыба запоет, Пусть манна льет с небес,- Но пусть дурак Себя в себе найдет — Вот чудо из чудес!
http://www.stihi-rus.ru/1/chernyiy/6.htm
А как съел он огурец,
тут и сказке конец! А что сказка дурна -- то рассказчика вина. Изловить бы
дурака да отвесить тумака, ан нельзя никак -- ведь рассказчик-то дурак! А у
нас спокон веков нет суда на дураков!..
Леонид Филатов "Про Федота-стрельца"
 | Книга "Смерть чиновника" А. П. Чехов - купить книгу ISBN 5-17-003115-7 с доставкой по почте в интернет-магазине Ozon.ru |
 | Книга "М. Е. Салтыков-Щедрин. Собрание сочинений в 8 томах (комплект)" М. Е. Салтыков-Щедрин - купить книгу ISBN 978-5-4224-0388-2 с доставкой по почте в интернет-магазине Ozon.ru |
 | Книга "С. Маршак. Собрание сочинений в четырех томах. Избранные переводы. Из Роберта Бернса" С. Маршак - купить книгу ISBN 978-5-271-45482-0 с доставкой по почте в интернет-магазине Ozon.ru |
 | Книга "Саша Черный. Полное собрание стихотворений и поэм в одном томе" Саша Черный - купить книгу ISBN 978-5-9922-1248-8 с доставкой по почте в интернет-магазине Ozon.ru |
 | Книга "Владимир Высоцкий. Собрание сочинений в 3 томах (комплект)" - купить книгу ISBN 978-5-4224-0819-1 с доставкой по почте в интернет-магазине Ozon.ru |
 | Приключения Буратино (х/ф) - купить фильм на лицензионном DVD или Blu-ray диске в интернет магазине Ozon.ru |
 | Книга "Голубая книга" Михаил Зощенко - купить книгу ISBN 978-5-389-05190-4 с доставкой по почте в интернет-магазине Ozon.ru |
 | Книга "Игорь Северянин. Полное собрание сочинений в одном томе" Игорь Северянин - купить книгу ISBN 978-5-9922-1531-1 с доставкой по почте в интернет-магазине Ozon.ru |
 | Книга "Про Федота-стрельца, удалого молодца" Леонид Филатов - купить книгу ISBN 978-5-17-083034-3 с доставкой по почте в интернет-магазине Ozon.ru |
 | Книга "Алхимия снежности" Слава Полунин, Наташа Табачникова - купить книгу ISBN 978-5-904584-29-0 с доставкой по почте в интернет-магазине Ozon.ru |
 | СНежное шоу Славы Полунина - купить фильм Снежное шоу Славы Полунина на лицензионном DVD или Blu-ray диске в интернет магазине Ozon.ru |
Комментариев нет:
Отправить комментарий