On brotherly graves wooden crosses don’t stand... / На братских могилах не ставят крестов... (Vladimir Vysotsky)
Виктор Попков «Шинель отца»
Мастер всю жизнь терзался мыслью, а по плечу ему шинель отца или он недостоин ее примерить?*
Brotherly Graves
On brotherly graves wooden crosses don’t stand,
No widows weep there, mourning,
On mass graves you see only flowers and
The fire, eternally burning.
The earth here ruffled with stony waves
When mortars were ripping the planet.
There is no personal fate in these graves -
All fates merged in one under granite!
I see in the flame, that forever is lit,
A village, burnt down to coals,
A tank that is flaming and there in it
I see burning soldiers’ souls!
On brotherly graves no widows weep,
And there they put no crosses...
But it doesn’t mean our grief isn’t deep
And we have forgotten the losses!
Братские могилы
На братских могилах не ставят крестов,
И вдовы на них не рыдают,
К ним кто-то приносит букеты цветов,
И Вечный огонь зажигают.
Здесь раньше вставала земля на дыбы,
А нынче - гранитные плиты.
Здесь нет ни одной персональной судьбы -
Все судьбы в единую слиты.
А в Вечном огне виден вспыхнувший танк,
Горящие русские хаты,
Горящий Смоленск и горящий рейхстаг,
Горящее сердце солдата.
У братских могил нет заплаканных вдов -
Сюда ходят люди покрепче.
На братских могилах не ставят крестов,
Но разве от этого легче?..
He didn’t come back from the battle
Now the world seems so strange, though it looks just the same:
Skies are blue as the iris petal,
Just the same are the forest, the river, the flame,
But he didn’t come back from the battle.
I don’t see who was right in the disputes we had,
I cannot understand who was better...
Yet I started to miss him as soon as this lad
Failed to come back alive from the battle.
With his gibberish talk he would wake me at dawn,
He would not let me sleep with his prattle;
His remarks would be wrong, he would slip in a song,
But he yesterday fell in the battle.
It’s not loneliness that I’m talking about;
We were two - and no one can reset it...
By the wind my campfire at once was put out
When he didn’t return from the battle.
To the troubles we have, our dead will respond,
They’ll protect our values and treasures,
Skies reflect in the forest as if in the pond
And the trees look as if painted azure.
Spring has just shaken off winter’s shackles. And I
Simply called him, forgetting the matter:
“Buddy, leave me a drag!” - but there is no reply,
He would never come back from the battle.
In the dug-out we had I would share with him
Time and space and a battered old kettle...
Now I own them alone. But I really seem
To have fallen myself in the battle.
Он не вернулся из боя
Почему всё не так? Вроде всё как всегда:
То же небо - опять голубое,
Тот же лес, тот же воздух и та же вода,
Только он не вернулся из боя.
Мне теперь не понять, кто же прав был из нас
В наших спорах без сна и покоя.
Стало мне не хватать его только сейчас,
Когда он не вернулся из боя.
Он молчал невпопад и не в такт подпевал,
Он всегда говорил про другое,
Он мне спать не давал, он с восходом вставал,
А вчера не вернулся из боя.
То, что пусто теперь, - не про то разговор,
Вдруг заметил я - нас было двое.
Для меня будто ветром задуло костёр,
Когда он не вернулся из боя.
Нынче вырвалась, будто из плена, весна,
По ошибке окликнул его я:
«Друг, оставь покурить!» - А в ответ - тишина:
Он вчера не вернулся из боя.
Наши мертвые нас не оставят в беде,
Наши павшие - как часовые.
Отражается небо в лесу, как в воде,
И деревья стоят голубые.
Нам и места в землянке хватало вполне,
Нам и время текло для обоих.
Всё теперь одному. Только кажется мне,
Это я не вернулся из боя.
The sons are leaving to fight
Today you don’t hear the beatings of hearts.
It belongs to the alleys and arbors.
I’m falling, catching a bullet with my chest,
Ultimately thinking at last:
"This time I will not return,
I’m leaving - another one will come.
We didn’t have a chance to look behind us,
But the sons are leaving to fight."
Somebody decided: "There’ll be flood after us,"
I came out of a trench and into the precipice...
And the reason that I left my trench -
So there would be no more floods.
Right now my eyes are going to close,
I will embrace the ground tightly,
We didn’t have a chance to look behind us,
But the sons are leaving to fight.
Who’s going to replace me, who’ll go to attack,
Who’ll come out to a sacred bridge?
And I wanted: "Let it be that one,
With a uniform not suitable for his height."
I have enough time to smile,
I see who is following my steps.
We didn’t have a chance to look behind us,
But the sons are leaving to fight.
The explosions deafened the beatings of hearts,
But mine was not beating so loudly,
I know that my end is not yet the end,
The end - it is someone’s beginning.
...And soon my eyes are going to close,
I will embrace the ground very tightly,
We didn’t have a chance to look behind us,
But the sons are leaving to fight.
Сыновья уходят в бой
Сегодня не слышно биенья сердец -
Оно для аллей и беседок.
Я падаю, грудью хватая свинец,
Подумать успев напоследок:
«На этот раз мне не вернуться,
Я ухожу, придет другой».
Мы не успели, не успели оглянуться,
А сыновья, а сыновья уходят в бой.
Вот кто-то, решив: «После нас - хоть потоп», -
Как в пропасть, шагнул из окопа,
А я для того свой покинул окоп,
Чтоб не было вовсе потопа.
Сейчас глаза мои сомкнутся,
Я крепко обнимусь с землёй.
Мы не успели, не успели оглянуться,
А сыновья, а сыновья уходят в бой.
Кто сменит меня, кто в атаку пойдёт?
Кто выйдет к заветному мосту?
И мне захотелось: пусть будет вон тот,
Одетый во всё не по росту.
Я успеваю улыбнуться,
Я видел, кто придет за мной.
Мы не успели, не успели оглянуться,
А сыновья, а сыновья уходят в бой.
Разрывы глушили биенье сердец,
Мое же - мне громко стучало,
Что всё же конец мой - еще не конец:
Конец - это чье-то начало.
Сейчас глаза мои сомкнутся,
Я ухожу - придет другой.
Мы не успели, не успели оглянуться,
А сыновья, а сыновья уходят в бой.
I grew up during the Leningrad blockade
I grew up during the Leningrad blockade,
But then I didn’t drink nor roamed the streets.
I saw how Badayevsky warehouses were set on fire,
Like others, I stood in line to get some bread.
Good, brave citizens,
what were you doing then,
When our city didn’t count the bodies of the dead?
Some ate bread with caviar,
but to me the tobacco
Was the only way to save myself from hunger.
Because of the cold the birds weren’t flying,
And the thief had nothing to steal.
That winter my parents were picked up by angels,
While I was even afraid to fall down.
Here were a lot
of starved and retarded,
Everyone starved, even the prosecutor,
And you in the evacuation
read a great deal of information,
And listened to the radio from Sovinformburo.
The blockade went on for too much longer,
But our people destroyed its enemies,
And one could live, like under the arms of Christ,
But the crew of police volunteers is in the way...
I will tell you tenderly,
citizens with bandages -
Don’t try to creep into my soul.
My private life
and my nonpatriotic life
Are known well to high branch organs.
Ленинградская блокада
Я вырос в ленинградскую блокаду,
Но я тогда не пил и не гулял.
Я видел, как горят огнем Бадаевские склады,
В очередях за хлебушком стоял.
Граждане смелые!
А что ж тогда вы делали,
Когда наш город счет не вел смертям? -
Вы ели хлеб с икоркою,
А я считал махоркою
Окурок с-под платформы черт-те с чем напополам.
От стужи даже птицы не летали,
И вору было нечего украсть,
Родителей моих в ту зиму ангелы прибрали,
А я боялся - только б не упасть.
Было здесь до фига
Голодных и дистрофиков -
Все голодали, даже прокурор.
А вы в эвакуации
Читали информации
И слушали по радио «От Совинформбюро».
Блокада затянулась, даже слишком,
Но наш народ врагов своих разбил, -
И можно жить, как у Христа за пазухой, под мышкой,
Да только вот мешает бригадмил.
Я скажу вам ласково:
«Граждане с повязками!
В душу ко мне лапами не лезь!
Про жизнь вашу личную
И непатриотичную
Знают уже органы и ВЦСПС.»
Song About Serezhka Fomin
I grew up like the entire street gang,
We drank vodka, sang songs at night,
And we disliked Serezhka Fomin
Because he was educated and bright.
We once sat in his apartment -
There we used to meet to have fun -
And comrade Molotov said on the radio
That the war with Germans had begun.
The military board told me: .Listen, kid,
You’ll get saved from draft by the factory "Compressor".
I just refused, while Serezhka Fomin
Was saved from army by his daddy, the professor.
I am spilling blood for you, my country,
And yet my heart.s indignant with misgiving:
I’m spilling blood for Serezhka Fomin,
While he sits and enjoys the living.
Right now, maybe, he visits movie theaters,
There they show war chronicles a lot.
Somehow I wish Serezhka Fomin was here,
So he could get the taste of the German front.
But finally the war came to an end.
Each one of us returned from the bloody battle.
So I meet Serezhka Fomin one sunny day,
And on his chest - the most ranking Soviet medal.
Про Сережку Фомина
Я рос как вся дворовая шпана -
Мы пили водку, пели песни ночью, -
И не любили мы Сережку Фомина
За то, что он всегда сосредоточен.
Сидим раз у Сережки Фомина -
Мы у него справляли наши встречи, -
И вот о том, что началась война,
Сказал нам Молотов в своей известной речи.
В военкомате мне сказали: «Старина,
Тебе броню дает родной завод “Компрессор”!»
Я отказался, а Сережку Фомина
Спасал от армии отец его, профессор.
Кровь лью я за тебя, моя страна,
И всё же мое сердце негодует:
Кровь лью я за Сережку Фомина -
А он сидит и в ус себе не дует!
Теперь небось он ходит по кинам -
Там хроника про нас перед сеансом...
Сюда б сейчас Сережку Фомина -
Чтоб побыл он на фронте на германском!
...Но наконец закончилась война, -
С плеч сбросили мы словно тонны груза.
Встречаю раз Сережку Фомина,
А он - Герой Советского Союза...
The battalions of convicts
Only one hour is given for the kill,
Only one hour to rest before the battle,
Only one hour before the most important deals:
For some the firing squad, for some the medal.
During that hour we shall not write a line,
Pray to the gods of war - the artillery men.
We aren’t regular - we are convicts,
We wouldn’t write-consider me a Communist.
Before attacking - drink vodka? What for?
Our share we drank in the Civil War.
That is why we never yell "Hurrah!"
With death we play the game of silence.
All convicts have one law, one simple end:
Go and kill the Nazis in the battle.
And if you won’t catch a bullet with your chest,
For being the bravest you shall catch the medal.
Kill with your bayonet, but better with a bare hand -
It’s more hopeful and it’s also quiet.
And if somehow you will stay alive,
Go, walk around, punk, spend more than a ruble.
The enemy thinks: morally we are weak.
Behind them: burned forest and cities...
You’d be better off building the coffins out of wood.
The battalions of convicts are now marching.
Now it’s six o’clock, and now for the kill.
So, God of war, don’t rest before the battle.
Only one hour before the most important deals:
For some the firing squad, and for some the medal.
Штрафные батальоны
Всего лишь час дают на артобстрел.
Всего лишь час пехоте передышки.
Всего лишь час до самых главных дел:
Кому - до ордена, ну, а кому - до «вышки».
За этот час не пишем ни строки.
Молись богам войны - артиллеристам!
Ведь мы ж не просто так, мы - штрафники.
Нам не писать: «Считайте коммунистом».
Перед атакой - водку? Вот мура!
Свое отпили мы еще в гражданку.
Поэтому мы не кричим «ура!»,
Со смертью мы играемся в молчанку.
У штрафников один закон, один конец -
Коли-руби фашистского бродягу!
И если не поймаешь в грудь свинец,
Медаль на грудь поймаешь «За отвагу».
Ты бей штыком, а лучше бей рукой -
Оно надежней, да оно и тише.
И ежели останешься живой,
Гуляй, рванина, от рубля и выше!
Считает враг - морально мы слабы.
За ним и лес, и города сожжёны.
Вы лучше лес рубите на гробы -
В прорыв идут штрафные батальоны!
Вот шесть ноль-ноль, и вот сейчас - обстрел.
Ну, бог войны! Давай - без передышки!
Всего лишь час до самых главных дел:
Кому - до ордена, а большинству - до «вышки».
Song about the Earth
Is the earth, as they say, burnt and dried?
Will a seed, as they say, never sprout?
Has the earth, as they say, really died?
No! It’s taken a lengthy time-out!
Mother Earth will forever give birth,
Its maternity isn’t a fiction!
Don’t believe that they burnt down the earth,
No! It’s blackened from grief and affliction.
Trenches, running like scars back and forth...
Bleeding guts black shell-craters expose...
They are open nerves of the earth,
Which unearthly unhappiness knows.
It will stand wars and grief - any thing!
It’s not crippled, though booted and looted...
Don’t believe that the earth doesn’t sing,
That it’s quieted down, diluted!
No, it’s singing as loud as it can
From a trench, from a wound, from a hole!
Since the earth is the soul of Man,
Boots cannot trample down the soul!
Песня о Земле
Кто сказал: «Всё сгорело дотла!
Больше в Землю не бросите семя»?
Кто сказал, что Земля умерла?
Нет! Она затаилась на время.
Материнство не взять у Земли,
Не отнять, как не вычерпать моря.
Кто поверил, что Землю сожгли?
Нет! Она почернела от горя.
Как разрезы, траншеи легли,
И воронки, как раны, зияют,
Обнаженные нервы Земли
Неземное страдание знают.
Она вынесет всё, переждёт.
Не записывай Землю в калеки!
Кто сказал, что Земля не поёт,
Что она замолчала навеки?
Нет! Звенит она, стоны глуша,
Изо всех своих ран, из отдушин.
Ведь Земля - это наша душа,
Сапогами не вытоптать душу!
Кто поверил, что Землю сожгли?
Нет, она затаилась на время.
* "После окончания работы над картиной художник долго не снимал шинель. Живописец отобразил вопрос, который мучил его длительное время. Он ребенком пережил войну, а его отец защищал Родину. В.Е.Попков сам преодолел все тяготы войны и нес в своем сердце потери, которые обрел народ после этих страшных военных событий.
Мужчина примеряет шинель, его настигают страшные воспоминания. Он опустил взгляд и как будто замер. Художник изобразил за ним три размытые фигуры, которые и символизируют память о страшных событиях. Несмотря на отсутствие четких линий, можно разобрать, что фигуры женские. Три женщине разного возраста расположились за героем. Пожилая женщина уходит вдаль, женщина средних лет печально смотрит, на ее лице скорбь, а молодая женщина, что-то кричит.
Живописец очень реалистично передал трагедию через женские персонажи картины. Мужчина примерил не просто шинель, он примерил всю тяжесть военного времени. Его задумчивость говорит о сомнениях, сможет ли он преодолеть и пережить все то, что пережили солдаты того времени.
Художника волновал вопрос, не зря ли были такие жертвы? Оценивает ли новое поколенье подвиг своих дедов? Он ценил подвиг своего отца и хранил его шинель с благодарностью за все. Работая над картиной, он всегда надевал шинель. Он пропускал все события через себя. Палитра, лежащая на табуретке, говорит о профессии главного героя.
Табуретка является скромной мебелью, что говорит о скудном существовании художника. Украшением жилища служит одинокая картина на заднем плане, скорее всего, выполнена лично художником."
Комментариев нет:
Отправить комментарий