понедельник, 2 января 2012 г.

A Polychromatic Analysis of a Play about the Love of a Russian Traveler and a California Girl

 



What is love? This is a question that everyone is trying to answer for him or herself. Love is something that cannot be understood by the mind, it has to be felt by the heart. Love is something, without which the very existence of the humankind would be impossible. Love can be a reason to live or to die. Love is capable of moving mountains and reaching stars in the sky.
Every person on Earth looks for his or her love. Unfortunately, not everyone finds it. To some, it comes when they are young; to some, when they are adults; and to others, when they are old. The key is to wait for and believe in love. Unfortunately, oftentimes love comes when a person can no longer wait for it. There are such facts in the human history.

California, too, can be proud of such a story of human love and fidelity. It is a love story of Conchita, daughter of California governor Argüello, and count N. P. Rezanov, a Russian traveler and diplomat.


 Conchita de Argüello


count N. P. Rezanov

Many in Russia know this story well because it is at the heart of a popular modern opera, “Unona and Avos”, which has been a cult play since it first came out in 1981, and to this day. For decades now, this play has been attracting a full house in Moscow’s Lencom theatre. A beautiful love story plays itself out in a wonderful romantic atmosphere. Andre Voznesenskys poem along with Alexei Ribnikov’s music, directed by Mark Zakharov, has turned into a composition with its unique poetic conventions, metaphors, and polyphony. The best Lencom actors have for many years been creating the colorful figures of Rezanov, Conchita, Fernando (Conchita’s fiancé) and other characters in this musical dramatic poem. To this day, it is still fresh, clever, unusually spectacular, and has many meanings. Word and thought, music and dance, scenic effects, stage settings, plastic arts of the gestures, grace of the dress articles – all of them are combined into an organic whole. Everything in this play is perfectly correlated: acting, stage graphics, light, rhythm, color… Let us try to analyze the color solution of the play. Rather, the polychromatic phenomena (PCF) used in the play, as artificially created color occurrences. PCF are color signs, symbols, and images, their compositions and systems. PCF is a specific expression in the relationship between one person and another. This is why we will try to penetrate the secret of the lovers’ relationship using the polychromatic solution of the play, its polychromatic language.


Popular Modern Opera “Unona and Avos” (Text by Andre Voznesensky, Music by Alexei Ribnikov, Directed by Mark Zakharov)
The play begins with a ray of red light on a black stage. The ray looks for and finally finds and merges onto a red fire ball. Red is the color of blood and fire, which, according to ancient beliefs, created the world and will one day destroy it. Red is an impulse and a will to win; it is the color of all forms of life strength. According to the plot of the play, exactly 200 years ago, in 1806, the count Nicholas Rezanov tried to establish a “bridge” between Russia and California. With his own money, he bought two schooners and named them “The Unona” (in Ancient Roman mythology, the queen of Gods, Jupiter’s wife, patroness of marriage and birth) and “The Avos” (which, in Russian, means “maybe” – i.e., hope and wish for something). In July 1803, on these two schooners, the Russian diplomat and traveler sailed out for his long voyage. During the voyage, the stage becomes blue-gray, similar to the color of the waves, which brought Rezanov to Conchita. While traveling to California, Rezanov was anxious, as if in anticipation of something. Blue carries a divine, celestial origin. It is the color of the depth of discovering the unknown. Gray is the color of indifference, boredom, melancholy, coolness. A blue-gray composition causes an un-composed, soft, and melancholy mood, which is how Rezanov felt while approaching California. Against this background, a prayer is read, at which time light appears. While red symbolizes the male origin, white is a symbol of the female origin. It is exactly in white that Conchita first appears on the red-black stage, dancing a Spanish dance with her fiancé. White, the color of Conchita’s dress is a symbol of pureness, virtue, and chastity; it is the color of joy and gaiety, the color of dream since it synthesizes all colors. California governor Argüello greets Rezanov, the Russian diplomat, with honors, and invites him to Conchita’s 16-year birthday ball. During the ball, there is much yellow on the stage. Conchita herself is wearing a gold colored dress. Yellow is the color of happiness, joy, openness of feelings. Yellow is motion forward, towards the new, the unknown. For Conchita, it is the happiest time. However, in Spain, which at the time owned California, yellow symbolized treason and a lack of trust. It is during the ball that Conchita, Fernando’s fiancé, falls in love with Rezanov. Fernando is wearing a blue uniform with gold and a red coat. Blue is the color of fidelity (Fernando never betrayed Conchita and loved her with all his heart). Blue is also a symbol of grief, pureness of feelings, and wisdom. After a duel with Rezanov, a dying Fernando will ask him to marry Conchita since she will not be able to live with her shame otherwise. Fernando’s red coat symbolizes his active state of excitement, bravery, and aggression towards Rezanov. At a moment of anger, using light, Rezanov’s red coat turns violet, which is a color between red and blue, between unforgiving force and blind love. It is the color of Fernando’s inner passion.
Also of interest is a dialogue between Rezanov and Conchita, where they both realize that they love each other. Both are wearing white clothes, which has several meanings. On the one hand, it symbolizes pureness of their feelings and intentions. On the other hand – joy and satisfaction of being with each other. Yet another meaning is future grief since in many cultures, white is a symbol of grief. It is as if they feel the brevity of their time together and the coming separation forever.
Gradually, the stage becomes light-blue, which is a symbol of faith and mutual loyalty, a symbol of their harmony. At the peak of passion between the two lovers, the stage turns red-black. This combination of colors means, simultaneously, two things. On the one hand, a victory of true love in this sinful world, a victory of life over death. On the other hand, it is a presage of their future separation forever and mourning clothes, which Conchita will be wearing for the next 35 years, not quite believing that Rezanov died.
Conchita’s priest, having broken the secret of confession, tells Conchita’s family about her relationship with Rezanov. Fernando challenges Rezanov to a duel. During the duel, Rezanov wears white, while Fernando wears black and red. These colors symbolize their stand against each other. It is a symbol of their polarity, their impulsive-destructive behavior. The color of their clothes is also an indication of what goes on in their souls. Rezanov feels joy and satisfaction on the one hand, and an anticipation of future grief, on the other. Fernando feels aggression and refuses to accept Conchita’s betrayal, her unfaithfulness. A wounded Fernando asks Rezanov to marry Conchita in order not to disgrace her. Rezanov begs Fernando to forgive him for what he has done.
During Conchita and Rezanov’s engagement, the stage is gray and light-blue as a symbol of uncertainty in the lovers’ future happiness on the one hand and humility of Conchita’s relatives and friends, their acceptance of Conchita’s choice, on the other. The gray and light-blue stage also shows the lovers’ grief before their forthcoming separation. This color combination symbolizes a contradiction of their feelings. On the one hand, it is calmness, satisfaction, harmony in their relationship, faithfulness toward each other. On the other hand – anxiety. Conchita’s head is covered with a white cover – a symbol of purity and virtue, fidelity and loyalty. She feels she is about to lose Rezanov, who, during the engagement, takes off the white cover and replaces it with a gray headscarf – a symbol of grief for the rest of her life, a symbol of humility before her fate.
Rezanov left for Russia to obtain marriage permission since they were of different faiths: Conchita was a Roman Catholic, while he was an Orthodox Christian. Half-way from California to St. Petersburg, on 13 May 1807, he died of a trivial cold. Conchita waited for Rezanov for 35 years. She refused to believe that he had died. Only in 1842, a traveler told her details of Rezanov’s death. Having finally believed in his death, Conchita gave a vow of silence to the end of her days and went to live in a monastery. It is no coincidence that the final lines in the play read,
"I will never see you. I will never forget you."
          
Hence, PCF has an important role in the play, as if PCF are telling their own story in a polychromatic language, which has been formed (and is still forming) during the entire course of human history. A person receives 80% of information through her vision. On the other hand, the world and the human eye are created such that we perceive the world as multi-colored. PCF is yet another key to understanding the psychology of times, events, and occurrences. Using PCF, the play reflects the entire spectrum of feelings and emotions, formed such that they could be understood and felt by the spectator by staying in her memory.
Hence, the play confirms opinions of the French sociologist and anthropologist Morris Halbwachs, that social groups construct “recollections”. Physically, individuals are the ones who remember, but it is group values that finally determine criteria of the “notable ness” of events and of their cause-and-effect relationships. According to Halbwachs, social groups mostly “remember” those events and facts, which are not directly related to the social experience of the group. In other words, it is possible that a certain “novelty”, which was never experienced (physically, via non-material culture, or via senses) by an individual directly, becomes a part of her recollections. Or, on the contrary, it becomes a part of the “notable information” about the life of an “influential” historical figure.
The creators of the play placed an accent on the collective memory of the viewers, since Halbwachs believed that collective memory is a social construct, forming and changing in accordance with a system of values.[1] Emile Durkheim’s sociological collective approach to memory is a traditional theory that people collectively agree to remember selectively in order to control human collective behavior; individual memory as such is not recognized at all[2]. It is a well-known fact that Durkheim’s main contribution to the social science is in the understanding of society as a value-normative system, a system of symbols, which provides for integration and interaction among people.[3]
This play is a bright example that memory serves as one of the regulators of social behavior, which is based on myths, perception stereotypes, and those images of the past, which, having gone through certain transformations, are still necessary even today. Because of human memory, this love story of a Russian count and a California girl is still alive, bringing together our peoples and giving rise to the belief within every one of us in true love on Earth.
Hence, it is not a coincidence that recently, almost 200 years later, this story, which became the foundation of the play “Unona and Avos” by Moscow’s Lencom theatre, was unexpectedly continued. Police officers from Monterey, CA visited the Russian city of Krasnoyarsk, where Nicholas Rezanov was buried in 1807. They brought with them soil and a rose from the grave of Conchita, who loved Rezanov, and who was separated from him by death. They left Russia with soil from Rezanov’s grave and scattered it over the place where Conchita’s remains are lying. One would like to believe that this will symbolically connect them for all eternity. In Monterey, many people know about the love between daughter of California governor Argüello and Russian count Rezanov: books have been written about it and there are always fresh flowers on Conchita’s grave.

  Rezanov's grave    


Conchita’s grave

Because of the play “Unona and Avos”, some people in Russia are still convinced that the touching love story of Rezanov and Conchita is just the result of imagination of the poet Andre Voznesenski and the composer Alexei Ribnikov. They say it is too romantic, it cannot happen in the real world. However, true love does exist because it is the most beautiful thing there is, it is the one key word of our lives. Love is the motivating force and the cause of all our actions. This love story of a Russian traveler and a California girl is but one confirmation of that.
The fact that we remember this story proves the presence of several “mediators”, which allow recollections to form under the influence of a social system. This story has passed through several such “mediators”. First, it existed as an oral (anthropological) tradition, and was being passed from one person to another by word of mouth. Then, it was formed entirely in various notes, or recordings. In fact, semantically, in most European languages, the word “recording” is related to the Italian “ricordare” – “to remember”, i.e., “to make notes for memory”. However, one has to observe that any “recording” is not a direct (“innocent” according to P. Burke) act of memory, but rather an attempt to model or correct the memory of “others” by suggesting various “scenarios” (scripts) of the past. These recordings do not only contain “appraisal judgments” in the Weberian sense; any recording transforms data by the fact of “being recorded” alone[4]. Due to the development of information technologies, today we are able to re-create this story as an audio- or video-recording. The presence of a video-recording of this play is a proof of that[5].

Виктор Савицкий "Юнона и Авось" - Viktor Savicky "Unona and Avos”









[1] Hallbwahs, M. The Collective Memory – English translation – Cambrige Univ. Press, 1950.
[2] Durkheim, E. Sociology. Its subject, methods, and use. - Moscow, 1995.
[3] Osipova, E. V. The sociology of Emile Durkheim. - Moscow: Aleteia, 2001.
[4] Vanshina Jan. Oral Tradition as History – Madison, 1985.
Андрей Вознесенский "Авось" (1970)


"Описание в сентиментальных документах, стихах и молитвах славных злоключений Действительного Камер-Герра Николая Резанова, доблестных Офицеров Флота Хвастова и Довыдова, их быстрых парусников "Юнона" и "Авось", сан-францисского Коменданта Дон Хосе Дарио Аргуэльо, любезной дочери его Кончи с приложением карты странствий необычайных..."

http://www.cal-soc.org/uploads/CSA_Newsletter_sept_2006.pdf




Автор: на Комментариев нет:

A Little Poetry of Russia - Немного русской поэзии

 



 
Борис Пастернак
Зимняя ночь

(Из романа «Доктор Живаго». Часть 17. Стихотвоения Юрия Живаго)
Boris Pasternak
Winter's Night
Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
Как летом роем мошкара
Летит на пламя,
Слетались хлопья со двора
К оконной раме.
Метель лепила на стекле
Кружки и стрелы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
На озаренный потолок
Ложились тени,
Скрещенья рук, скрещенья ног,
Судьбы скрещенья.
И падали два башмачка
Со стуком на пол.
И воск слезами с ночника
На платье капал.
И все терялось в снежной мгле
Седой и белой.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
На свечку дуло из угла,
И жар соблазна
Вздымал, как ангел, два крыла
Крестообразно.
Мело весь месяц в феврале,
И то и дело
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

1946
Blizzards were blowing everywhere
Throughout the land.
A candle burned upon the table,
A candle burned.
As midgets in the summer fly
Towards a flame,
The snowflakes from the yard swarmed to
The window pane.
And, on the glass, bright snowy rings
And arrows formed.
A candle burned upon the table,
A candle burned.
And on the white illumined ceiling
Shadow were cast,
As arms and legs and destinies
Fatefully crossed.
Two slippers fell on to the floor
With a light sound,
And waxen tears dripped from the candle
On to a gown.
No object in the misty whiteness
Could be discerned.
A candle burned upon the table,
A candle burned.
A mild draught coming from the corner
Blew on the candle,
Seduction's heat raised two wings crosswise
As might an angel.
It snowed and snowed that February
All through the land.
A candle burned upon the table,
A candle burned.

Translated by Alex Miller
http://www.geocities.com/Athens/Aegean/1911/bp_1.html
 

Александр Сергеевич Пушкин
Зимнее утро
Alexander Pushkin
Winter morning
Мороз и солнце; день чудесный!
Еще ты дремлешь, друг прелестный
Пора, красавица, проснись:
Открой сомкнуты негой взоры
Навстречу северной Авроры,
Звездою севера явись!
Вечор, ты помнишь, вьюга злилась,
На мутном небе мгла носилась;
Луна, как бледное пятно,
Сквозь тучи мрачные желтела,
И ты печальная сидела -
А нынче..... погляди в окно:
Под голубыми небесами
Великолепными коврами,
Блестя на солнце, снег лежит;
Прозрачный лес один чернеет,
И ель сквозь иней зеленеет,
И речка подо льдом блестит.
Вся комната янтарным блеском
Озарена. Веселым треском
Трещит затопленная печь.
Приятно думать у лежанки.
Но знаешь: не велеть ли в санки
Кобылку бурую запречь?
Скользя по утреннему снегу,
Друг милый, предадимся бегу
Нетерпеливого коня
И навестим поля пустые,
Леса, недавно столь густые,
И берег, милый для меня.

Виртуальная электронная библиотека - ВВМ http://www.velib.com		 Cold frost and sunshine: day of wonder!
But you, my friend, are still in slumber--
Wake up, my beauty, time belies:
You dormant eyes, I beg you, broaden
Toward the northerly Aurora,
As though a northern star arise!

Recall last night, the snow was whirling,
Across the sky, the haze was twirling,
The moon, as though a pale dye,
Emerged with yellow through faint clouds.
And there you sat, immersed in doubts,
And now, -- just take a look outside:

The snow below the bluish skies,
Like a majestic carpet lies,
And in the light of day it shimmers.
The woods are dusky. Through the frost
The greenish fir-trees are exposed;
And under ice, a river glitters.

The room is lit with amber light.
And bursting, popping in delight
Hot stove still rattles in a fray.
While it is nice to hear its clatter,
Perhaps, we should command to saddle
A fervent mare into the sleight?

And sliding on the morning snow
Dear friend, we'll let our worries go,
And with the zealous mare we'll flee.
We'll visit empty ranges, thence,
The woods, which used to be so dense
And then the shore, so dear to me.
Translation by Mikhail Kneller

 
Сергей Александрович Есенин
Не жалею, не зову, не плачу…
Sergei Esenin
I don't pity, don't call, don't cry...
Не жалею, не зову, не плачу,
Все пройдет, как с белых яблонь дым.
Увяданья золотом охваченный,
Я не буду больше молодым.

Ты теперь не так уж будешь биться,
Сердце, тронутое холодком,
И страна березового ситца
Не заманит шляться босиком.

Дух бродяжий! ты все реже, реже
Расшевеливаешь пламень уст
О моя утраченная свежесть,
Буйство глаз и половодье чувств.

Я теперь скупее стал в желаньях,
Жизнь моя? иль ты приснилась мне?
Словно я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне.

Все мы, все мы в этом мире тленны,
Тихо льется с кленов листьев медь...
Будь же ты вовек благословенно,
Что пришло процвесть и умереть.
1921 
       
I don't pity, don't call, don't cry,
All will be gone, like haze from the white apple trees.
Seized by the gold of withering,
I will never be young again.

My heart touched by the chill within,
You will not beat as before,
And the cotton birches of the countryside
No more will lure me to gad about barefoot.

Wandering spirit! Less and less
Do you stir the flame of my lips.
Oh, gone, my freshness,
Stormy eyes, high water of feelings.

Now, I've become tame in my wishes,
Life of mine? Did you come in dreams to me?
As if at an echo-filled early Spring hour
I rode by on a rose-colored stallion.

We all, we all decay in this world,
The copper flows quietly from the maple trees.
Let it be in centuries blessed,
That it happened to me to bloom and die.
Translated by Lyuba Coffey
http://www.geocities.com/sulawesiprince/russpoets/yeseninpoetry2.html










Михаил Лермонтов
Mikhail Lermontov
My Country
Люблю отчизну я, но странною любовью!
Не победит ее рассудок мой.
Ни слава, купленная кровью,
Ни полный гордого доверия покой,
Ни темной старины заветные преданья
Не шевелят во мне отрадного мечтанья.
Но я люблю — за что, не знаю сам —
Ее степей холодное молчанье,
Ее лесов безбрежных колыханье,
Разливы рек ее подобные морям;
Проселочным путем люблю скакать в телеге
И, взором медленным пронзая ночи тень,
Встречать по сторонам, вздыхая о ночлеге,
Дрожащие огни печальных деревень.
Люблю дымок спаленной жнивы,
В степи ночующий обоз,
И на холме средь желтой нивы
Чету белеющих берез.
С отрадой многим незнакомой
Я вижу полное гумно,
Избу, покрытую соломой,
С резными ставнями окно;
И в праздник, вечером росистым,
Смотреть до полночи готов
На пляску с топаньем и свистом
Под говор пьяных мужичков.
http://febweb.ru/feb/lermont/texts/lerm06/vol02/le2-177-.htm
 I love my land, but with a queer passion,
My mind isn't able to absorb it, yet!
Nor glory, purchased by the bloody actions,
Nor peace, in proud confidence inlaid,
Nor sacred sagas of the days of yore
Will stir my pleasant fancies any more.
But I do love - and I don't know why -
Her endless plains' indifference and silence,
Her endless forests' ever swaying wildness,
Her rivers' floods which, like the sea, are wide.
I love to gallop in a cart on roads,
And peering slowly through darkness of the nights,
And idly dreaming of the night abodes,
To meet the solemn hamlets' twinkling lights.
I love the smell of the burnt-out stubble,
The wagons, sleeping in the steppe,
And gleaming of the birches' marble,
Midst cornfields on the hillocks' steps.
And with a joy, that's little known,
I see a full and stout barn,
A cottage covered with straw,
And shutters that are fairly done.
And in the holly dewy evening,
I'm glad to watch until midnight,
The dances, filled with stamps and whistling,
To murmur of the peasants, tight.




Translated by Yevgeny Bonver, October, 2000
http://www.poetryloverspage.com/poets/lermontov/lermontov_ind.html
Федор Тютчев

"Я встретил вас - и всё былое…"
Fedor Tyutchev
K.B.
Я встретил вас - и все былое
В отжившем сердце ожило;
Я вспомнил время золотое -
И сердцу стало так тепло...

Как поздней осени порою
Бывают дни, бывает час,
Когда повеет вдруг весною
И что-то встрепенется в нас,-

Так, весь обвеян духовеньем
Тех лет душевной полноты,
С давно забытым упоеньем
Смотрю на милые черты...

Как после вековой разлуки,
Гляжу на вас, как бы во сне,-
И вот - слышнее стали звуки,
Не умолкавшие во мне...

Тут не одно воспоминанье,
Тут жизнь заговорила вновь,-
И то же в нас очарованье,
И та ж в душе моей любовь!..

 I met you and the past
came back to life in my dead heart.
Remembering a golden time,
my heart became so warm.

Just as in late autumn
there are days, the transient hour,
when suddenly spring wafts again
and something stirs within us,

so, winnowed within by the breath
of fullness my soul knew in those years,
with a rapture I thought I'd forgotten,
I stare into your dear face.

As if we'd been apart for ages
I stare at you and think I'm dreaming,
and suddenly sounds unsilenced in me
could be heard within me, but louder!

That was more than reminiscence:
my life began to talk once more,
as did in you that very same charm,
as did in my soul that very same love!

Translation by F.Jude
http://www.cultinfo.ru/fulltext/1/001/001/241/1.htm
Александр Блок

«Ночь, улица, фонарь, аптека…»
Alexander Blok

“Night, street, lamp, drugstore...”

Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века -
Все будет так. Исхода нет.

Умрешь - начнешь опять сначала
И повторится все, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.


 Night, street, lamp, drugstore,
A dull and meaningless light.
Go on and live another quarter century -
Nothing will change. There's no way out.

You'll die, then start from the beginning,
It will repeat, just like before:
Night, icy ripples on a canal,
Drugstore, street, lamp.



10 October 1912
http://max.mmlc.northwestern.edu/~mdenner/Demo/texts/night_street.html
Александр Блок
Незнакомка
Alexander Blok
Unknown Woman


По вечерам над ресторанами
Горячий воздух дик и глух,
И правит окриками пьяными
Весенний и тлетворный дух.

Вдали над пылью переулочной,
Над скукой загородных дач,
Чуть золотится крендель булочной,
И раздается детский плач.

И каждый вечер, за шлагбаумами,
Заламывая котелки,
Среди канав гуляют с дамами
Испытанные остряки.

Над озером скрипят уключины
И раздается женский визг,
А в небе, ко всему приученный
Бесмысленно кривится диск.

И каждый вечер друг единственный
В моем стакане отражен
И влагой терпкой и таинственной
Как я, смирен и оглушен.

А рядом у соседних столиков
Лакеи сонные торчат,
И пьяницы с глазами кроликов
"In vino veritas!" кричат.

И каждый вечер, в час назначенный
(Иль это только снится мне?),
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне.

И медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна.

И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука.

И странной близостью закованный,
Смотрю за темную вуаль,
И вижу берег очарованный
И очарованную даль.

Глухие тайны мне поручены,
Мне чье-то солнце вручено,
И все души моей излучины
Пронзило терпкое вино.

И перья страуса склоненные
В моем качаются мозгу,
И очи синие бездонные
Цветут на дальнем берегу.

В моей душе лежит сокровище,
И ключ поручен только мне!
Ты право, пьяное чудовище!
Я знаю: истина в вине.
 Above the restaurants in the evenings
The sultry air is wild and still,
And the decaying breath of spring
Drives drunken shouting.

Above the dusty distant lanes
The boredom of summer homes,
The baker's gold sign barely shines
And a child's crying rings out.

Each night, beyond the crossing gates,
With bowler hats tipped rakishly,
The practiced wits stroll with the ladies
Among the drainage ditches.

Out on the lake, oarlocks creak
And a woman starts to squeal,
While up in the sky, inured to it all,
The moon's disk senselessly leers.

Each night my solitary friend
Is reflected in my glass,
Made meek and reeling, like myself,
By the mysterious, astringent liquid.

And drowsy lackeys lounge about
Beside the adjacent tables
While drunks with rabbit eyes cry out
"In vino veritas!"

And each night at a certain hour
(Or am I only dreaming it?),
A girl's figure, swathed in silk,
Moves across the misty window.

And slowly passing among the drunks,
Always alone and unescorted,
Wafting a breath of perfume and mist,
She takes a table by the window.

And an air of ancient legend
Wreaths her resilient silks,
Her hat with its funereal plumes,
And her slender ringed hand.

And entranced by this strange nearness,
I look through her dark veil,
And see an enchanted shore
And a horizon enchanted.

Deep secrets are entrusted to me,
Someone's sun is in my care,
And at every turn, astringent wine
Pierces my soul.

And drooping ostrich plumes
Waver in my brain,
And fathomless blue eyes
Bloom on the distant shore.

A treasure lies in my soul,
And the key belongs to me alone!
You are correct, you drunken fiend!
I know it: wine brings truth.



24 April 1906, Ozerki
http://max.mmlc.northwestern.edu/~mdenner/Demo/texts/unknown.html
Велимир Хлебников
Заклятие смехом
Velimir Khlebnikov
Invocation Of Laughter

О, рассмейтесь, смехачи!
О, засмейтесь, смехачи!
Что смеются смехами, что смеянствуют смеяльно,
О, засмейтесь усмеяльно!
О, рассмешищ надсмеяльных - смех усмейных смехачий!
О, иссмейся рассмеяльно, смех надсмейных смеячей!
Смейево, смейево!
Усмей, осмей, смешики, смешики!
Смеюнчики, смеюнчики.
О, рассмейтесь, смехачи!
О, засмейтесь, смехачи!
O, laugh, laughers!
O, laugh out, laughers!
You who laugh with laughs, you who laugh it up laughishly
O, laugh out laugheringly
O, belaughable laughterhood - the laughter of laughering laughers!
O, unlaugh it outlaughingly, belaughering laughists!
Laughily, laughily,
Uplaugh, enlaugh, laughlings, laughlings
Laughlets, laughlets.
O, laugh, laughers!
O, laugh out, laughers!
http://www.poemhunter.com/poem/invocation-of-laughter/
Владимир Маяковский
Отношение к барышне
Vladimir Mayakovsky
Attitude to a Miss
Этот вечер решал -
не в любовники выйти ль нам?-
темно,
никто не увидит нас,
Я наклонился действительно,
и действительно
я,
наклонясь,
сказал ей,
как добрый родитель:
"Страсти крут обрыв -
будьте добры,
отойдите.
Отойдите,
будьте добры".

1920
http://www.vmayakovsky.ru/book/96/
That night was to decide
if she and I
were to be lovers.
Under cover
of darkness
no one would see, you see.
I bent over her, it’s the truth,
and as I did,
it’s the truth, I swear it,
I said
like a kindly parent:
“Passion’s a precipice –
so won’t you please
move away?
Move away,
please!”
1920

Марина Цветаева
"Мне нравится, что вы больны не мной…"
Marina Tsvetaeva
“I like that you are obsessed, but not by me...”
Мне нравится, что вы больны не мной,
Мне нравится, что я больна не вами,
Что никогда тяжелый шар земной
Не уплывет под нашими ногами.
Мне нравится, что можно быть смешной -
Распущенной - и не играть словами,
И не краснеть удушливой волной,
Слегка соприкоснувшись рукавами.

Мне нравится еще, что вы при мне
Спокойно обнимаете другую,
Не прочите мне в адовом огне
Гореть за то, что я не вас целую.
Что имя нежное мое, мой нежный, не
Упоминаете ни днем, ни ночью - всуе...
Что никогда в церковной тишине
Не пропоют над нами: аллилуйя!

Спасибо вам и сердцем и рукой
За то, что вы меня - не зная сами! -
Так любите: за мой ночной покой,
За редкость встреч закатными часами,
За наши не-гулянья под луной.
За солнце не у нас над головами, -
За то, что вы больны - увы! - не мной,
За то, что я больна - увы! - не вами!
http://mysli.h15.ru/classic1/mne.php
 I like that you are obsessed, but not by me.
I like that I am sick, but not by you.
That never ever the heavy round Earth
Would sail itself away under our feet.
I like that it is permitted to be funny
And loose - and I don't need to play with words,
Don't need to blush in a stifling wave slightly
Touched each other's sleeves, you and me.

And I like still that you can calmly
Embrace the others in my dear presence,
You don't predict me burning in hell
Because I kiss not you, but someone else.
Again and again my tender name, my tender one,
You don't mention, day or night - in vain...
That never in the church silence for forever
Would sing above us: halli -hallelujah!

Thank you for that, from very heart and hand,
You do love me - and never knowing it! - so much,
For peace and rest allowed me at nights,
For rarity of seeing you at sunsets,
For walking not together under the moon
And for the sun is not above us all along,
For you are sick - alas! -but not by me,
For I am sick - alas! - but not by you.
http://www.geocities.com/erdenechimegb/Marina_Tsvetaeva.html
Марина Цветаева
"Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес…"
Marina Tsvetaeva
"I'll conquer you from any land and from any sky..."
Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес,
Оттого что лес - моя колыбель, и могила - лес,
Оттого что я на земле стою - лишь одной ногой,
Оттого что я о тебе спою - как никто другой.

Я тебя отвоюю у всех времен, у всех ночей,
У всех золотых знамен, у всех мечей,
Я ключи закину и псов прогоню с крыльца -
Оттого что в земной ночи я вернее пса.

Я тебя отвоюю у всех других - у той, одной,
Ты не будешь ничей жених, я - ничьей женой,
И в последнем споре возьму тебя - замолчи!-
У того, с которым Иаков стоял в ночи.

Но пока тебе не скрещу на груди персты -
О проклятие!- у тебя остаешься - ты:
Два крыла твои, нацеленные в эфир,-
Оттого, что мир - твоя колыбель, и могила - мир!
http://mysli.h15.ru/classic1/otv.php
I'll conquer you from any land and from any sky,
For the forest is my cradle and it’s where I’ll die,
Because, here, on this earth, I stand - only on one foot,
And because I’ll sing for you - like no other could.

I’ll conquer you from any epoch, from any night,
From any golden banner, from any sword in a fight,
I’ll chase the dogs off the porch, toss away the key
For, in this night, a dog is less loyal than me.

I’ll conquer you from all others and from that one too,
I’ll be no one’s wife, - you’ll be no one’s groom.
I’ll win the last battle, - hush! - and pull you aside
From the one, with whom, Jacob fought all night. [1]
Before I cross my hands on your chest, - I’m cursed! -
And until that day, you’ll remain - just yours,
This is why your wings aim for the upper sky, -
For the world’s your cradle and it’s where you’ll die!

August 15, 1916
Анна Ахматова
Сероглазый король
Anna Akhmatova
Grey-Eyed King

Слава тебе, безысходная боль!


Умер вчера сероглазый король.


Вечер осенний был душен и ал,

Муж мой, вернувшись, спокойно сказал:
«Знаешь, с охоты его принесли,
Тело у старого дуба нашли.
Жаль королеву. Такой молодой!..
За ночь одну она стала седой».
Трубку свою на камине нашел
И на работу ночную ушел.
Дочку мою я сейчас разбужу,
В серые глазки ее погляжу.
А за окном шелестят тополя:
«Нет на земле твоего короля...»
11 декабря 1910, Царское Село
Hail to thee, o, inconsolate pain!
The young grey-eyed king has been yesterday slain.
That autumnal evening was stuffy and red.
My husband, returning, had quietly said,
"He'd left for his hunting; they carried him home;
They found him under the old oak's dome.
I pity his queen. He, so young, passed away!...
During one night her black hair turned to grey."
He picked up his pipe from the fireplace shelf,
And went off to work for the night by himself.
Now my daughter I will wake up and rise --
And I will look in her little grey eyes...
And murmuring poplars outside can be heard:
Your king is no longer here on this earth.



1910

http://en.wikipedia.org/wiki/Anna_Akhmatova
Иннокентий Анненский
"Среди миров, в мерцании светил… "
Innokenty Annensky
Among the Worlds
Среди миров, в мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя…
Не потому, чтоб я Ее любил
А потому, что я томлюсь с другими.

И если мне сомненье тяжело,
Я у Нее одной ищу ответа,
Не потому, что от Нее светло,
А потому, что с Ней не надо света.
http://mysli.h15.ru/classic4/sredi.php
 Among the worlds, in glimmering of stars,
The single Star is ever my attraction…
Not ‘cause I’d so loved Her so far,
But ‘cause I live with others with aversion.

And if my doubts were an awful plight,
I just from Her wait for the final answers,
Not ‘cause She sends to me the saving light,
But ‘cause with Her I can live and in darkness.



1901

Translated by Yevgeny Bonver, February, 2001
http://www.poetryloverspage.com/yevgeny/annensky/among_worlds.html
Валерий Брюсов
Юному Поэту
Valery Bryusov
To the Young Poet
Юноша бледный со взором горящим,
Ныне даю я тебе три завета:
Первый прими: не живи настоящим,
Только грядущее - область поэта.

Помни второй: никому не сочувствуй,
Сам же себя полюби беспредельно.
Третий храни: поклоняйся искусству,
Только ему, безраздумно, бесцельно.

Юноша бледный со взором смущенным!
Если ты примешь моих три завета,
Молча паду я бойцом побежденным,
Зная, что в мире оставлю поэта.
15 июля 1896

 Oh, my pale youth with your look full of fire,
Now, I give you my three sacred gnomes:
First, do not live in the everyday mire,
Just in the future, bards build their domes.

Second, don't give to the people your fervor,
But fell in love with yourself, and -- in whole,
Third, worship Art as your Lord, as your Savor,
Worship without discretion and goal.

Oh, my pale youth with your look of confusion!
If you accept my three rules know how,
Silent, I'll fell, as a knight, with conclusion,
That, after me, a new bard goes now.
1896
Translated by Yevgeny Bonver, September, 2000
http://www.poetryloverspage.com/yevgeny/bryusov/to_young_poet.html
Николай Заболоцкий
Некрасивая девочка
Nikolai Zabolotsky
The Ugly Girl
Среди других играющих детей
Она напоминает лягушонка.
Заправлена в трусы худая рубашонка,
Колечки рыжеватые кудрей
Рассыпаны, рот длинен, зубки кривы,
Черты лица остры и некрасивы.
Двум мальчуганам, сверстникам её,
Отцы купили по велосипеду.
Сегодня мальчики, не торопясь к обеду,
Гоняют по двору, забывши про неё,
Она ж за ними бегает по следу.
Чужая радость так же, как своя,
Томит её и вон из сердца рвётся,
И девочка ликует и смеётся,
Охваченная счастьем бытия.

Ни тени зависти, ни умысла худого
Ещё не знает это существо.
Ей всё на свете так безмерно ново,
Так живо всё, что для иных мертво!
И не хочу я думать, наблюдая,
Что будет день, когда она, рыдая,
Увидит с ужасом, что посреди подруг
Она всего лишь бедная дурнушка!
Мне верить хочется, что сердце не игрушка,
Сломать его едва ли можно вдруг!
Мне верить хочется, что чистый этот пламень,
Который в глубине её горит,
Всю боль свою один переболит
И перетопит самый тяжкий камень!
И пусть черты её нехороши
И нечем ей прельстить воображенье,-
Младенческая грация души
Уже сквозит в любом её движенье.
А если это так, то что есть красота
И почему её обожествляют люди?
Сосуд она, в котором пустота,
Или огонь, мерцающий в сосуде?
 Among the other children playing,
She reminds me of a little frog.
Her skimpy blouse is tucked into her knickers;
Her gingery curls tumble in disarray
Wide mouth her teeth uneven,,
Her features harsh and ugly
The two little boys her own age,
Have been bought a bike each by their dads,
Today they're in no hurry for their lunch;
Oblivious of her they hare about the yard,
She runs behind them trying to keep up.
Their happiness she experiences
As her own, her aching heart explodes
With it and the girl shouts and laughs
With the sheer delight of living.

Of envy or malice, this little creature
Knows nothing yet. Everything for her
Is so immeasurably new, everything
Is so alive that's dead for others!
And as I look at her, I try
Not to think the day will come when she
Will realise with horror, sobbing, that
She is nothing but a poor plain little thing!
I'd like to think the heart's no plaything
To be broken in an instant just like that!

I'd like to think that the flame
Burning brightly deep within her
Will of it's own vanquish this pain
And melt the hardest stone!
Her features may possess no beauty,
Nothing to stir the imagination with
Still a youthful grace already
Informs her every movement.
And this being so, what's beauty then,
And why do men idolise it?
Is it a vessel containing nothing,
Or a fire burning brightly in that vessel?

Translated by Daniel Weissbort
http://www.thepoetsgarret.com/2002/021209.html
Баллада о Любви
Vladimir Vysotsky
Ballad About Love
Когда вода Всемирного потопа
Вернулась вновь в границы берегов,
Из пены уходящего потока
На берег тихо выбралась Любовь -
И растворилась в воздухе до срока,
А срока было - сорок сороков...

И чудаки - еще такие есть -
Вдыхают полной грудью эту смесь,
И ни наград не ждут, ни наказанья, -
И, думая, что дышат просто так,
Они внезапно попадают в такт
Такого же - неровного - дыханья.

Я поля влюбленным постелю -
Пусть поют во сне и наяву!..
Я дышу, и значит - я люблю!
Я люблю, и значит - я живу!

И много будет странствий и скитаний:
Страна Любви - великая страна!
И с рыцарей своих - для испытаний -
Все строже станет спрашивать она:
Потребует разлук и расстояний,
Лишит покоя, отдыха и сна...

Но вспять безумцев не поворотить -
Они уже согласны заплатить:
Любой ценой - и жизнью бы рискнули, -
Чтобы не дать порвать, чтоб сохранить
Волшебную невидимую нить,
Которую меж ними протянули.

Я поля влюбленным постелю -
Пусть поют во сне и наяву!..
Я дышу, и значит - я люблю!
Я люблю, и значит - я живу!

Но многих захлебнувшихся любовью
Не докричишься - сколько не зови, -
Им счет ведут молва и пустословье,
Но этот счет замешан на крови.
А мы поставим свечи в изголовье
Погибших от невиданной любви...

И душам их дано бродить в цветах,
Их голосам дано сливаться в такт,
И вечностью дышать в одно дыханье,
И встретиться - со вздохом на устах -
На хрупких переправах и мостах,
На узких перекрестках мирозданья.

Свежий ветер избранных пьянил,
С ног сбивал, из мертвых воскрешал, -
Потому что если не любил -
Значит, и не жил, и не дышал!
1975
When, after all, the great deluge was over,
The seas came back within their coastal lines,
Out of the foam of the receding water
The love came out qui'tly to the land.
And, for some time, it faded in the air,
And lasted for a forty forties span.

And some eccentrics that still do exist
Inhale with their full lungs that crazy mix
Expecting neither scolding nor rewarding
And thinking they are free to breath it in
They realize one day that they fit in
Somebody else's intermittent breathing.

But remember: feeling like a boat
Is afloat until you realize:
That the words «I love» mean simply that
«I can breath» and «I am still alive».

There will be plenty of despair and roaming.
The land of love is the most noble land.
The knights of love will have to go through testing
With ever higher standards and demands.
They will be separated by a distance,
Devoid of leisure, sleep without rest.

But nothing in the world can turn them back.
Those madmen do agree to pay it back
With any price, their lives won't be excepted
In order to preserve and to protect
Some indiscernible and magic thread
Which is by love between them now extended.

Wind and snow swept them off their feet,
Made them drunk and raised them from the dead
'Cause remember you have neither lived,
Nor have breathed, if you have never loved.

And most of them have choked with love forever.
They can't be reached no matter what you do.
They are accounted by idle talk and rumor,
And that account is kneaded on the blood.
But we will light up candles in the memory
Of those who died from the unknown love.

Their souls will always roam the blossomed rink,
And their voices then will blend in rhythm.
They will inhale eternity together.
And somewhere on a fragile river cross,
On narrow bridges of the universe
With a deep breath, they will then meet each other.

I will open fields for those who love!
Let them sing awake and in their rest.
I do breathe and that means I'm in love.
I'm in love and that means I exist.

Translated by Maya Jouravel
http://spintongues.msk.ru/vysotsky2.html
Давайте восклицать...


Bulat Okudzhava
Let’s exclaim…
Давайте восклицать, друг другом восхищаться.
Высокопарных слов не стоит опасаться.
Давайте говорить друг другу комплименты -
ведь это все любви счастливые моменты.

Давайте горевать и плакать откровенно
то вместе, то поврозь, а то попеременно.
Не нужно придавать значения злословью -
поскольку грусть всегда соседствует с любовью.

Давайте понимать друг друга с полуслова,
чтоб, ошибившись раз, не ошибиться снова.
Давайте жить, во всем друг другу потакая, -
тем более что жизнь короткая такая.
1975
Книга: Булат Окуджава: поэтический сборник
 Let's exclaim, admire each other.
We don't have to fear high-flown words.
Let's compliment each other-
surely these are the happy moments of love.
Let's grieve and cry openly
now together, now separately, now in turn.
We don't have to pay attention to gossip-
since sadness always goes along with love.
Lets' catch each others's meaning at once,
so that having made one mistake, we won't make any more.
Let's live, indulging each other in everything-
especially since life is so short.


1975

Translated by Murzin
http://zhurnal.lib.ru/a/alec_v/compare-all-en.shtml

Михаилу Барышникову (поздний вариант) (1993)
Раньше мы поливали газон из лейки.
В комара попадали из трехлинейки.
Жука сажали, как турка, на кол.
И жук не жужжал, комар не плакал.

Теперь поливают нас, и все реже -- ливень.
Кто хочет сует нам в ребро свой бивень.
Что до жука и его жужжанья,
всюду сходят с ума машины для подражанья.

Видно, время бежит; но не как часы, а прямо.
И впереди, говорят, не гора, а яма.
И рассказывают, кто приезжал оттуда,
что погода там лучше, когда нам худо.

Помнишь скромный музей, где не раз видали
одного реалиста шедевр "Не дали"?
Был ли это музей? Отчего не назвать музеем
то, на что мы теперь глазеем?

Уехать, что ли, в Испанию, где испанцы
увлекаются боксом и любят танцы;
когда они ставят ногу -- как розу в вазу,
и когда убивают быка -- то сразу.

Разве что облачность может смутить пилота;
как будто там кто-то стирает что-то
не уступающее по силе
света тому, что в душе носили.

Книга: Иосиф Бродский. Стихотворения и поэмы
http://www.world-art.ru/lyric/lyric.php?id=7847
Монолог Мерлин Монро (1963)
Я Мерлин, Мерлин.
Я героиня
самоубийства и героина.
Кому горят мои георгины?
С кем телефоны заговорили?
Кто в костюмерной скрипит лосиной?

Невыносимо,

невыносимо, что не влюбиться,
невыносимо без рощ осиновых,
невыносимо самоубийство,
но жить гораздо
невыносимей!

Продажи. Рожи. Шеф ржет, как мерин
(Я помню Мерлин.
Ее глядели автомобили.
На стометровом киноэкране
в библейском небе,
меж звезд обильных,
над степью с крохотными рекламами
дышала Мерлин,
ее любили...

Изнемогают, хотят машины.
Невыносимо),
невыносимо
лицом в сиденьях, пропахших псиной!
Невыносимо,
когда насильно,
а добровольно — невыносимей!

Невыносимо прожить, не думая,
невыносимее — углубиться.
Где наша вера? Нас будто сдунули,
существованье — самоубийство,

самоубийство — бороться с дрянью,
самоубийство — мириться с ними,
невыносимо, когда бездарен,
когда талантлив — невыносимей,

мы убиваем себя карьерой,
деньгами, девками загорелыми,
ведь нам, актерам,
жить не с потомками,
а режиссеры — одни подонки,

мы наших милых в объятьях душим,
но отпечатываются подушки
на юных лицах, как след от шины,
невыносимо,

ах, мамы, мамы, зачем рождают?
Ведь знала мама — меня раздавят,
о, кинозвездное оледененье,
нам невозможно уединенье,
в метро,
в троллейбусе,
в магазине
«Приветик, вот вы!»— глядят разини,

невыносимо, когда раздеты
во всех афишах, во всех газетах,
забыв,
что сердце есть посередке,
в тебя завертывают селедки,

лицо измято,
глаза разорваны
(как страшно вспомнить во «Франс-Обзёрвере»
свой снимок с мордой
самоуверенной
на обороте у мертвой Мерлин!).

Орет продюсер, пирог уписывая:
«Вы просто дуся,
ваш лоб — как бисерный!»
А вам известно, чем пахнет бисер?!
Самоубийством!

Самоубийцы — мотоциклисты,
самоубийцы спешат упиться,
от вспышек блицев бледны министры —
самоубийцы,
самоубийцы,
идет всемирная Хиросима,
невыносимо,

невыносимо все ждать,
чтоб грянуло,
а главное —
необъяснимо невыносимо,
ну, просто руки разят бензином!

невыносимо
горят на синем
твои прощальные апельсины...

Я баба слабая. Я разве слажу?
Уж лучше — сразу!

http://www.worldart.ru/lyric/lyric.php?id=11768
"По улице моей который год..."
Bella Akhmadulina
"Over My Street For..."
По улице моей который год
звучат шаги - мои друзья уходят.
Друзей моих медлительный уход
той темноте за окнами угоден.

Запущены моих друзей дела,
нет в их домах ни музыки, ни пенья,
и лишь, как прежде, девочки Дега
голубенькие оправляют перья.

Ну что ж, ну что ж, да не разбудит страх
вас, беззащитных, среди этой ночи.
К предательству таинственная страсть,
друзья мои, туманит ваши очи.

О одиночество, как твой характер крут!
Посверкивая циркулем железным,
как холодно ты замыкаешь круг,
не внемля увереньям бесполезным.

Так призови меня и награди!
Твой баловень, обласканный тобою,
утешусь, прислонясь к твоей груди,
умоюсь твоей стужей голубою.

Дай стать на цыпочки в твоем лесу,
на том конце замедленного жеста
найти листву, и поднести к лицу,
и ощутить сиротство, как блаженство.

Даруй мне тишь твоих библиотек,
твоих концертов строгие мотивы,
и - мудрая - я позабуду тех,
кто умерли или доселе живы.

И я познаю мудрость и печаль,
свой тайный смысл доверят мне предметы.
Природа, прислонясь к моим плечам,
объявит свои детские секреты.

И вот тогда - из слез, из темноты,
из бедного невежества былого
друзей моих прекрасные черты
появятся и растворятся снова.

Книга: Белла Ахмадулина. Сборник стихов
http://www.worldart.ru/lyric/lyric.php?id=3810
 Over my street for many-many years,
sound the steps – my friends leave me forever.
The slow exodus of all my dear friends
takes from the dark by windows its favor.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Oh, constant loneness, how hard are manners yours!
While glimmering with compasses your ruthless,
how mercilessly you lock the fatal circles,
not listening to explanations useless.

Then call for me, take me to you and bless!
Your favorite in whole freezing fondness,
I’ll gain my peace, and lean at your cold breast
and wash myself in whole your blue coldness.

Let me stay tiptoe in your woods of grace
in that far end of movement, slow measured --
find your fresh leaf and take it to my face,
and feel the orphanage as the unearthly pleasure.

Give me deep silence of your libraries,
tunes of your concerts, rigorous and proud,
and, sapient, I will forget the list
of them – the dead and the alive till now.

And I’ll cognize and wisdom and regret,
objects will give me their meanings, hidden,
and Nature, leaning my week shoulders at,
will tell me all her secrets of sweet children.

And only then, from dark and grievous lands --
the lands of ignorance that yore ruled here --
the gorgeous features of my dear friends
will come in sight once more and disappear.
Translated by Yevgeny Bonver, April, 2001
http://www.poetryloverspage.com/yevgeny/akhmadulina/over_my_street_for.html







Евгений Евтушенко
Не исчезай

Не исчезай... Исчезнув из меня,
развоплотясь, ты из себя исчезнешь,
себе самой навеки из меня,
и это будет низшая нечестность.
Не исчезай... Исчезнуть — так легко.
Воскреснуть друг для друга невозможно.
Смерть втягивает слишком глубоко.
Стать мертвым хоть на миг — неосторожно.
Не исчезай... Забудь про третью тень.
В любви есть только двое. Третьих нету.
Чисты мы будем оба в Судный день,
когда нас трубы призовут к ответу.
Не исчезай... Мы искупили грех.
Мы оба неподсудны, невозбранны.
Достойны мы с тобой прощенья тех,
кому невольно причинили раны.
Не исчезай. Исчезнуть можно вмиг,
но как нам после встретиться в столетьях?
Возможен ли на свете твой двойник
и мой двойник? Лишь только в наших детях.
Не исчезай. Дай мне свою ладонь.
На ней написан я — я в это верю.
Тем и страшна последняя любовь,
что это не любовь, а страх потери.
1977
Yevgeny Yevtushenko
Don't disappear….

Don't disappear... for if you go away,

transfigured, you will leave your own essence.

Once and for all your own self you will betray

and that will be dishonest, downright treacherous.

Don't go...You can depart quite easily, of course.

But you and I will not revive. We wouldn't.

Death has a an extraordinary drawing force,

and dying, even for a moment, is imprudent.
Don't go... Forget the shade in our way.

Love is for two. A third one doesn't count.

We shall be flawless on the Judgement Day

when trumpeters call us for account.

We have atoned for our sin... Don't say good-bye.

No one can censure us or make an accusation,

and we deserve to be forgiven by

all those whom we have hurt, with no intention.
Don't vanish... You can do it in no time.

How can we subsequently see each other?

And can there be the double, yours and mine?

Exclusively in our kids, I gather.
Give me your hand... Don't disappear, please.

You've got me on your palm engraved distinctly.

The frightening truth about final, last love is

that it's the fear of loss, not love, to put it strictly.



Первый крупный поэтический сервер русской сети



Автор: на Комментариев нет:
Подписаться на: Сообщения (Atom)